Дьявол в Лиге избранных - Линда Френсис Ли Страница 56

Обставить дом можно многими способами: со вкусом (как у меня), броско (как у Никки), со свалки (есть любители находить разные «сокровища» на помойке) и, наконец, без всяких правил – именно так и выглядело жилище моего художника. Ни одна деталь не подходила к остальным ни по цвету, ни по стилю. Интерьер представлял собой сногсшибательный коктейль, от которого рябило в глазах. Казалось, можно заблудиться, часами бродя по дому в поисках сокровищ, как будто это музей, где каждый предмет требует внимания. Здесь должно было возникнуть ощущение беспорядка. Тем не менее, дом не казался аляповатым. Особенно впечатляла огромная картина, занимавшая почти всю южную стену главной комнаты, – автопортрет моего художника, выполненный на фактурном кремовом фоне черным углем и сангиной. Он представал на нем диким, с откинутыми назад длинными волосами, широкоплечим, узкобедрым, а темные глаза, казалось, смотрели прямо на зрителя.

Я не могла отвести взгляд, даже когда почувствовала, что художник подошел ко мне сзади.

– Это... что-то, – сказала я, не оборачиваясь.

– Что-то?

Да, я, хозяйка художественной галереи, была поражена. Не потерять бы голову. Картина была потрясающая.

– Она столь же хороша, как и все остальные твои работы, которые я видела, – пояснила я.

– Как одна вещица в холле у Граутов?

– Можно сказать и так. А все эти скульптуры во дворе – они тоже твои, надо полагать?

Он засмеялся, на этот раз не неприятно, и развернул меня к себе. И сразу вся его шокирующая дикость, лившаяся с картины, оказалась передо мной. Он излучал физическую мощь. Его лицо сплошь состояло из жестких плоскостей, красивое и в чем-то даже пугающее, без единого намека на мягкость. На нем была черная футболка, открывавшая рельефную мускулатуру загорелых рук, а джинсы так сидели на его бедрах, что я удивилась, как мне могло прийти в голову, что он голубой.

Он оглядел меня с головы до ног, как будто решая, хочет ли купить. Потом криво усмехнулся и отступил на шаг, чтобы получше рассмотреть меня. Разглядев, он удивленно поднял брови.

Боюсь, я могла упустить одну малюсенькую деталь. Да, сейчас я об этом сожалею, но, вероятно, утром я купила непростительно непристойную вещь (ладно, не одну) в «Саксе». Собираясь в южный Уиллоу-Крик смотреть картины Сойера, я оделась в этот непристойный наряд, воспользовавшись отсутствием Кики, которая бы меня жутко критиковала.

– Джинсы?

Я пожала плечами.

На мне были облегающие джинсы-клеш, прозрачная белая туника, расшитая по линии выреза переливающимся металлическим бисером, и высокие клиновидные каблуки, какие носят разбитные старшеклассницы. В то время как Никки превращалась в меня, я быстро становилась похожей на Никки.

Его улыбка стала шире, сердце у меня при этом затрепетало (на самом деле), и он кивнул.

– Тебе следует почаще носить джинсы. Ты чертовски сексуально в них выглядишь.

Есть множество комплиментов, которые я привыкла слышать. «Ты изумительно красива». «Твоя улыбка освещает все вокруг». «Твой жемчуг безупречен». Но «Ты чертовски сексуальна» – не из них. Пусть он был новым и даже приятным, тем не менее я почувствовала себя неловко.

– Ну, да...

Он снова ухмыльнулся:

– Ты любишь так отвечать, да?

– Ну, да... то есть, да... ну...

Он лишь усмехнулся, откинул назад волосы и дал мне передышку:

– Итак, чем я обязан твоему визиту?

«Займись со мной сексом прямо сейчас». Шутка. На самом деле мне не пришло это в голову – по крайней мере, в тот момент.

– Я пришла обсудить выставку.

– Ах, выставку? – Похоже, он не поверил.

– Конечно. Ну, возможно не только, хотя мне действительно нужно посмотреть твои работы, чтобы решить, какие из них выставить.

Он засунул руки в карманы джинсов и секунду внимательно смотрел на меня.

– Если ты пришла не только за этим, то в чем же другая причина?

В благовоспитанном обществе не часто удается попрактиковаться в ответах на прямые вопросы, потому что воспитанные люди их не задают. И хотя за последнее время я получила больше практики, чем за всю предыдущую жизнь, у меня это еще не очень получалось. Я молча смотрела на него.

Его усмешка стала еще более ироничной, а в голосе появились дразнящие нотки.

– Признайся. Ты здесь потому, что не можешь передо мной устоять.

От неожиданности я раскрыла рот.

Художник снова усмехнулся, затем протянул руку и коснулся кончиками своих сильных пальцев моего подбородка, нажимая вверх и закрывая мне рот.

– Не волнуйся. Я сохраню твою тайну.

Я едва не задохнулась:

– Это смешно. Или нет. У меня был плохой день, и я не хотела оставаться дома.

Так было лучше.

Он громко рассмеялся, чувствуя себя хозяином в своем грубо отесанном мире, с высокими потолками и без всяких условностей.

– Я сражен, – сказал он. – Но – хорошая новость – ты пришла по адресу. У меня есть идеальное средство от плохого дня.

С уверенностью человека, привыкшего поступать по-своему, он взял меня за руку и потащил на кухню. Да-да, на кухню. Но какие могли быть претензии, когда я явилась в такой одежде, да еще без приглашения.

Едва войдя, я почувствовала запах еды. За большим столом сидели восемь человек, они пили вино, болтали и смеялись. Я поняла, что все собрались всего лишь поужинать. Никаких признаков оргии. (Временно плохой девочке оставалось только на это надеяться.)

Насколько я понимала, гости Сойера собрались ради обычной трапезы. Хотя в итоге она оказалась совсем не обычной... и полной противоположностью той, которую устроили у себя Говард и Никки неделю назад.

Меня представили (если это можно так назвать) разношерстной компании как Фреди. Просто Фреди.

Двое из гостей не расслышали, как меня зовут, и начали говорить что-то, но Сойер их оборвал.

– Это Маркус, – продолжил он.

Маркус оказался высоким элегантным мужчиной, одетым в старомодный черный костюм, белую рубашку и узкий черный галстук. На спинке его стула висела шляпа-котелок, а обе руки он сомкнул на набалдашнике богато украшенной трости.

– Он уверяет, будто он профессор, – сказал Сойер заговорщическим шепотом, – но мы подозреваем, что он актер, придерживающийся системы Станиславского и пытающийся вжиться в роль. Или же он попросту не умеет одеваться.

Компания засмеялась, отпустив несколько весьма нелестных шуточек в адрес Маркуса.

Следующим был Хилл, помешанный на компьютерах, разрабатывающий системы компьютерной безопасности, бум на которые начался в девяностые годы.