Рубиновое кольцо - Элизабет Лоуэлл Страница 56

– Верно.

Он улыбнулся:

– Я полагаю, что предки сейчас ворчат на меня. Я должен постоянно напоминать себе, что если что-то случится, то пострадает страховая компания, а не мы и, видит Бог, у них-то есть деньги в запасе.

– Мел тоже бы пострадала. Ведь это красивое ожерелье, если я могу о нем так говорить.

– Верю на слово, – довольно мрачно согласился он. Вплоть до сегодняшнего дня он даже не знал комбинацию цифр стенного сейфа. Положение изменилось с тех пор, как он получил эту информацию. – Папа никогда никому не показывал твои эскизы. Он держал их в сейфе даже после того, как ожерелье было готово. Он хотел, чтобы оно стало настоящим сюрпризом. Он – единственный в Руби-Байю, кто имеет о нем хоть какое-то представление. Кроме тебя и Уокера, конечно.

Фейт улыбнулась:

– Независимо от того, насколько красиво ожерелье, ты будешь в день вашей свадьбы видеть только Мел.

– Она замечательная, правда?

– Да. Ты самый счастливый мужчина на свете.

– Я надеюсь, что это так. Я надеюсь, Монтегю смогут переманить удачу на свою сторону.

– Папа был жадный, – сказала Тига у них за спиной. – Он не положил никаких душ в благословенный ларец.

Фейт пораженно охнула. Джефф даже не вздрогнул. Он привык к мягким, неслышным шагам Тиги.

– Рубины, Тига, – сказал он мягко, – лежат в благословенном ларце.

– Ты никогда не видел их в лунном свете. Иногда они поют. Иногда смеются. Но чаще всего они только плачут из-за того, что случилось, прежде чем души изошли кровью и превратились в красный камень.

Спокойный тон Тиги так контрастировал со смыслом того, что она говорила, что Фейт почувствовала, как у нее зашевелились волосы на затылке.

Тига нагнулась и приложила холодную руку, которая пахла морской водой, к щеке Фейт.

– Как бы я любила тебя, но они забрали тебя у меня. Хорошенькую маленькую девочку, моего младенца. Ты теперь в безопасности? Он тебе больше не страшен? Я положила Нечто особенное в ларец для нас с тобой. Это душа, которая сделает нас свободными. – Она посмотрела на Джеффа:

– Ты должен сделать то же самое. Тринадцать душ. Если там будет достаточно рубинов, то и твое потомство будет счастливо, у…

– Тига, – устало сказал он, – тебе пора в кровать.

– Разве я не говорила тебе о времени? Оно приходит и уходит, как лунный свет. Ты никогда не поверишь, но у душ есть желания. Они вздыхают, плачут и никогда не умирают, – Она улыбнулась Джеффу. – Завтрак в восемь. Блины, любимые папины. Сахарный пирог и Четвертое июля. Пеканы, как в День благодарения. Хорошо, что я не рубин. Он пьет. Я не рубин, правда?

Со вздохом Джефф взял Тигу за руку и повел за собой. Бумер следовал за ними, тычась носом в тонкие пальцы хозяйки, словно напоминая ей, что она на самом деле живая плоть и кровь. Постепенно звук ее голоса исчез в тишине.

Фейт посмотрела на свои дрожащие руки. Она вдруг поняла, почему разные племена выбирают на роль шаманов и лекарей безумных людей. Было жуткое ощущение какой-то жуткой правды, которая, словно блестящая черная нить, тянулась через бессвязные слова Тиги.

Фейт пошла, наверх. Ей сейчас были просто необходимы улыбка Уокера и его смех.

В ванной было тихо. Дверь в его спальню закрыта. Она постояла перед ней и негромко позвала:

– Уокер?

Ответа не последовало.

Через несколько секунд она открыла дверь в свою спальню и увидела бокал бренди на столике возле кровати. Намек был понятен: она должна спать одна. Не обращая внимания на разочарование, охватившее ее, и что-то похожее на печаль, она сбросила туфли, взяла бокал и вернулась в гостиную.

Нет никакой причины чувствовать себя задетой или отвергнутой. Она ведь ничего ему не предлагала. Но все же Фейт чувствовала, что ей не по себе. Очевидно, Уокер решил предпочесть остаться наедине с темнотой.

Фейт выключила все лампы, вышла на галерею и стала думать обо всем красивом, к чему не могла прикосуться.

Некоторые женщины не слишком хороши в сексе. Фейт начинала соглашаться, что она одна из них. Она порой отказывалась заниматься любовью с Тони. Вот почему он занимался сексом на стороне. Вот почему они ссорились. Вот за что он ее бил. Вот почему она не вышла за него замуж.

Вероятно, Уокер не хочет ее. Или хочет, но не так, как она его. А может, он просто не хочет связываться с младшей сестрой босса.

Господи, что она наговорила ему! Фейт чувствовала себя сейчас слишком усталой и опустошенной.

– Блюзы Руби-Байю, – прошептала она. – Возможно, я могла бы положить это на музыку и создать хит.

Луна показалась в окне. Лунный свет, полный теней и туманных тайн. Она спрашивала себя, знает ли Тига секреты ночи и знает ли ночь ее секреты.

Крепкий вяжущий аромат бренди ударил в голову и ужалил глаза. Она отпила еще глоток и почувствовала, как слезы медленно потекли по щекам, сначала горячие, а потом холодные, от бренди и жалости к Джеффу. Джефф, который любит отца, как ребенок, на самом деле взрослый мужчина, обиженный отцом, который ведет себя как ребенок.

Не многие росли в такой семье, как она, не у многих родители любили друг друга и своих детей. С таким опытом любви трудно думать о пустоте в сердце Джеффа. У Дэвиса и Тиги отец был еще более ужасным и беспощадным. Он, наверное, тоже рос в жестокости? И его отец? Ведь жестокость порождает жестокость.

А Уокер с его покойным братом и беспризорным детством?

Но ведь Уокер не жестокий. Более того, она никогда не встречала такого сильного и нежного мужчину. Он обращался с Тигой с трепетностью сына, а не случайного гостя.

Фейт влекло к Уокеру и раньше. Теперь же она серьезно боялась, что может влюбиться. Вспоминая свой опыт с мужчинами, она знала, что этого делать не стоит. Но Уокер так не похож на Тоня и тех мужчин, которые спокойно переступают через женщин.

Впрочем, как знать…

Ночной воздух ровно дышал вокруг, и Фейт казалось, что кто-то стоял рядом с ней и дул на ее лицо, осушая слезинки. Она глубоко, прерывисто вздохнула.

– Ты простудишься, если будешь стоять здесь босиком, ѕ спокойно сказал Уокер.

Фейт не обернулась и ничего не ответила. Она не хотла показывать ему свое дурацкое настроение.

– Все заперла? – спросил он. Она кивнула.

– Наслаждаешься лунным светом?

Фейт снова кивнула.

– Язык проглотила?

У нее перехватило дыхание.

Уокер насторожился, он не мог понять состояния Фейт. Положив ей руки на плечи, медленно повернул к себе. Едва заметные серебряные следы слез мерцали на ее щеках.

– Что случилось, сладкая моя? – спросил он. Нежность в его голосе снова ужалила глаза Фейт, и они наполнились слезами. Очертания фигуры Уокера вдруг расплылись.