Секрет ее счастья - Клаудиа Дэйн Страница 56

Сглотнув, она провела рукой по смятой перчатке. Все знали, что случилось в этой комнате меньше недели назад с дочерью Софии — Кэролайн. Она была обесчещена окончательно и вынуждена выйти замуж за графа Эшдона на следующий же день. Что из того, что об этом еще продолжали говорить, тем не менее, признавая, что Кэролайн кажется очень довольной тем, что ее обесчестил лорд Эшдон?

Несомненно, так и есть.

— Я думаю, нам нужно вернуться к ужину, — сказала она. — Сейчас.

— Потому что я заговорил о закрытых дверях? — тихо спросил Блейксли. — Не переживайте. Я не допущу, чтобы сюда вошли и увидели вас, будет заперто или нет.

— Лорд Генри! — твердо сказала Луиза. — Это совершенно недопустимо! И кажется, вам в голову пришла совершенно неверная мысль по поводу того, что я… то есть… как мы с лордом Даттоном… то есть… — торопливо заговорила она, видя, как наполняются гневом глаза Блейксли. — Мы говорили о вас!

— Как убедительно! — комически восхитился он. — А ваша перчатка?

— Это всего лишь перчатка!

— Вы ее сняли или он? И не пытайтесь врать, Луиза. Вы знаете, что это первое, что он мне расскажет завтра на дуэли. Мужчины, как вам, наверное, доводилось слышать, говорят о такого рода подробностях… и такого рода женщинах.

Какого рода женщинах?

— К чему все это?!

— Перчатка? — сказал он, улыбаясь как…

Ну, как акула. Совсем не обнадеживающе.

— Он снял ее! — сказала Луиза, чувствуя, что это может ее как-то оправдать.

Она поняла, что все пошло совсем не так, судя по тому, что выражение лица Блейксли стало еще более угрожающим.

— Ничего не остается. Придется следовать великому примеру Даттона! — прорычал он. — Он ведь кумир, не так ли? Это ведь его вы добивались целых два года, правда? Нет лучшего пути для меня, человека, который женится на вас, как последовать по его стопам и довести дело до конца.

О Боже! Это встревожило Луизу еще больше, чем любые попытки ухаживаний.

Блейкс выглядел ужасно злым и пугающе раздосадованным, но таким невероятно мужественным, каким она его еще никогда не видела, — настоящим хищником!

Честно говоря, все было достаточно трогательно, хотя Луиза полагала, что вряд ли он обрадуется, услышав это в тот момент, когда старался выглядеть очень грозным. Блейкс на самом деле был грозен, но это лишь возбуждало ее. О, ну что ж. Она проявит благоразумие — лучшую сторону храбрости — и постарается попридержать свой язык, хотя бы пока он прижимает ее к стене и… что — раздевает ее?

О Боже…

В том, что она была уже обесчещена, разумеется, есть свои преимущества.

— Вы вовсе не выглядите напуганной, хотя должны бы, Луиза, — сказал он, медленно приближаясь.

Ему не нужно было далеко идти; это ведь не та большая комната. Луиза попятилась, не отрывая взгляд, пока все не кончилось столкновением со стеной.

— Не хотелось бы мне думать, что в ваши планы входит пугать будущую жену, — смело парировала она, подняв подбородок и гордо глядя ему в глаза.

— Вы явно ничего не знаете о правильном браке, — сказал Блейкс.

Подняв руками ее лицо, он запустил пальцы в ее свисающие локоны, окончательно и безжалостно уничтожая самые безупречные из них.

— Зачем же вы мне нужны, если не боитесь вести себя неподобающе?

— Вовсе не уверена, что струшу, Блейксли, независимо от того, правильное или неправильное мое поведение, — сказала Луиза.

— Думаете, не струсите? — сказал он, улыбаясь, как черт из ада. — Может, попробуем? Что касается меня, я предпочитаю вашу непристойность. Что же до всего остального мира, вам нужно научиться вести себя так, чтобы не выставлять меня посмешищем. Простая формула успеха. Вы учтете, ладно?

— Блейксли, у вас прекрасное чувство юмора, — сказала она, усмехаясь ему в ответ, ее глаза возмутительно бросали ему вызов. — Вы и вправду считаете, что можете меня принудить к чему-либо? Что ж, много лет я бросала вызов Мелверли, и все, чем он в результате смог ответить — седая голова и отсутствие четырех зубов. Думаю, вам стоит позаботиться о своих волосах и зубах, вряд ли вы будете нравиться мне без них. А вы сейчас так привлекательны. Давайте начнем с этого, ладно?

— Вы считаете меня привлекательным? — спросил он, поднимая ее подбородок большими пальцами и нежно охватывая ладонями ее лицо.

— Полагаю, у вас есть зеркало? — попробовала съязвить Луиза. — Вы сами можете убедиться в том, что чертовски красивы, ну если вы знаете, как выглядит черт. Как вам повезло, что я знаю!..

Он ухмыльнулся, прижал ее щеку к своей и поцеловал. Ах, как она этого заслуживала. Каким облегчением был поцелуй Блейксли после всей этой беспомощности и неумелости Даттона. Она почувствовала, как упало ее сердце, закружилась голова и участился пульс — словом, все, как и должно быть согласно ее ожиданиям, когда правильно целуют женщину. Луиза совершенно не понимала, как Даттону удавалось держаться все эти годы. Он явно жил только за счет легенды, и она даже не могла представить, с чего эта легенда началась. Может быть, с его отца?

В любом случае у нее не было времени думать о Даттоне, особенно в тот момент, когда Блейкс прикладывал все усилия, чтобы возбудить ее.

Блейкс так хорошо умел это.

Его язык поддразнивал ее язык, а его руки играли ее волосами, перебирая локоны, прядь за прядью, одну за другой, пока ее волосы не рассыпались по плечам спутанными кольцами, не оставляя следа от продуманной привлекательности. Казалось, Блейкс даже не заметил, что с ее волосами что-то не так. Он был слишком занят. Он прижал ее к панельной двери и целовал сильно-сильно, пока у нее не сбилось дыхание, и она не обвила руками его шею, вдыхая его запах, чувствуя, как он прижимает ее к своей груди. А как она, оказывается, по этому изголодалась!

На этот раз Блейкс не отталкивал ее. А она так крепко держала его, как будто он преступник, пойманный за поругание ее чести. Великолепное сочетание. Было ясно только, что они погрузятся в это так глубоко, насколько им только позволит бесчестье.

И она застонала, требуя от него, чтобы он шел все дальше и дальше — распаляясь страстью и сходя с ума.

Но Блейкс, этот дьявол, вдруг расплел ее руки и отстранил Луизу от себя; его глаза, словно голубые угли страсти, были полны решимости и даже озлобленности. Пусть он будет зол. Пусть он наберется решимости и поддастся своей страсти к Луизе. Разве это так уж трудно?

Криво улыбнувшись, Блейкс взял стул за деревянную спинку и придвинул его к себе. Это был хорошо сделанный стул с обитым нежно-голубым шелком сиденьем и резной спинкой. Хорошенький стул. Блейкс сел на него, даже не предложив Луизе. Деревенщина.

Он сел, вытянув ноги, все еще кривясь в улыбке, и, обхватив ее бедра, затянул ее в область между своими ногами. На ней было платье из тонкого прекрасного муслина, хрупкое и почти прозрачное при свечах, и она чувствовала сквозь него жар его рук.