Настоящая леди - Кристина Додд Страница 56

Схватив ее за плечи, он заставил ее повернуться и жадно приник к ее губам. Она попыталась вырваться, отчаянно извиваясь, но он только сильнее притиснул ее к стене. Тогда Мэри попыталась упасть, но он просунул колено между ее ног. Она попыталась повернуться, но он не позволил ей и этого.

Испуганно открыв глаза, она посмотрела ему в лицо.

Он не улыбался. Она ожидала увидеть хотя бы его улыбку, может быть, жестокую. Или торжествующую. Или, по крайней мере, насмешливую. Но его лицо было серьезным, сосредоточенным, словно он поставил себе важную задачу и решил отдать ей все свое внимание.

Она предпочла бы увидеть какую-нибудь из его улыбок. Любую из его улыбок.

– Вы не посмеете!

Как беспомощно это прозвучало! Как тривиально!

Он придвинулся еще ближе.

– Еще как посмею. И у меня все прекрасно получится.

Его дыхание обжигало ее щеку. Другую щеку холодила стена. Она почему-то, как в яркой вспышке света, увидела рисунок темного мореного дуба. Вот еще один угол, другая стена – и она знала, что где-то там находится дверь.

С тем же успехом выход мог находиться где-нибудь во Франции: там ей от него было бы ровно столько же пользы.

– Отпустите меня.

Мэри старалась ударить его локтем, но у нее ничего не получилось. Она еще раз попыталась рухнуть на пол, надеясь, что ее вес заставит его убрать удерживающую ее ногу. Но ее многочисленные юбки смягчили удар.

Он только сказал:

– Повтори-ка. Вот увидишь, тебе это понравится.

– Ах! Боже мой!

От досады она изо всех сил хлопнула ладонями по стене.

– Да, да. – Он потянул ее за юбку. – Я настаиваю.

Ее юбки задрались так сильно, что оказались выше подвязок, закрепленных у колен. Оборки защекотали голую кожу бедра. Она надеялась – нет, она молила небеса, – чтобы он опомнился, остановился и не обнажал ее совсем. Ведь на ней не было ничего, что прикрыло бы ее наготу. Она слыхала, что некоторые распущенные светские дамы завлекали мужчин, скрывая свой стыд под новомодными панталонами. Но Мэри была девушкой приличной – и вот сейчас она за это поплатится. Он просто сошел с ума, и, похоже, ей уже ничто не поможет.

Почувствовав прохладу обнаженной кожей, она поняла, что все ее надежды оказались тщетными. Она была нага, как новорожденный младенец, и он со вздохом начал ласкать ее самые интимные места.

– Дивно, – прошептал он у ее уха. Мэри резко наклонила голову, рассчитывая боднуть его в нос, но он успел увернуться. Она снова попыталась вырваться, пока он еще не восстановил равновесие. Но он не дал ей сделать и шага.

– Ты научила меня уважать твои бойцовские качества. – Он с силой дернул ее за юбку, словно хотел поскорее сорвать с нее всю одежду. – Такие уроки не забываются.

На секунду она подумала, не обезумел ли он окончательно, но ей следовало бы знать, что разум ему никогда не изменяет.

Ее нижние юбки, шурша, упали на пол, и она поняла, что он их развязал.

Она сгорала от стыда из-за того, что оказалась в таком унизительном положении. Ее шерстяная юбка неудержимо скользила вниз, и Мэри попыталась подхватить ее, хотя это уже ничего не меняло. Просто – жест отчаяния.

Себастьян не обратил на это ни малейшего внимания, продолжая ее ласкать.

Разъярившись, Джиневра разразилась ругательствами, произнося слова, смысла которых Мэри даже не знала.

– Ну и язычок! – выдохнул он у ее шеи. – Ты меня поражаешь, Джиневра Мэри.

Значит он понял, что эта дурочка вернулась. Мэри боялась, что он воспользуется этим так же бесцеремонно, как он пользовался преимуществами, которые давала ему его сила.

Он поднял ногу и согнул колено, так что она скользнула ему на бедро. Его голос и руки стали ласково настойчивыми.

– Двигайся вместе со мной.

Похоже, он прекрасно оценивал ее ощущения, опыта ему было не занимать: он заставил ее двигаться до тех пор, пока прикосновения к его ноге не вызвали во всем ее теле сладкий трепет. И это в ее теле, в теле невозмутимой и респектабельной экономки леди Валери.

Мэри стиснула зубы. А он поглаживал ее бережно, нежно, словно она представляла собой хрупкую драгоценную статуэтку. Нет, она не будет умолять его о пощаде, что бы он ни делал. И она ни за что не даст воли тем вскрикам, что так и рвались из ее горла. Она привстала на цыпочки, пытаясь уйти от этой близости, но где-то там внутри нее зародилась томительная тяжесть.

– Тебе это нравится, я знаю. – Он имел наглость комментировать ее реакцию! Его пальцы нырнули в треугольник туго закрученных волос.

– А так тебе понравится?

И он нажал сильнее. Она вскрикнула.

– Что, чересчур? – он ослабил давление.

Это мало что изменило. Она уперлась лбом ему в плечо, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Он заставлял ее скользить, пока у нее не начали подкашиваться ноги и ее тело не обмякло бессильно у него на бедре. Эти новые ощущения были для нее слишком острыми. Он не позволял ей отступить, не давал и секунды передохнуть, и теперь… ее пальцы скользили по стене, пытаясь ухватиться за что-то там, где ничего не было. Ее тело сотрясали волны экстаза.

Он рассмеялся, торжествуя. Наконец ему удалось разбудить ее такую откровенную чувственность. Подхватив ее на руки, он нежно стиснул зубами кожу у основания ее шеи.

Мэри резко втянула в себя воздух, пытаясь убедить себя в том, что снедающее ее бурное чувство – это гнев.

– Отпустишь ты меня, чудовище?!

Это был не вопрос, это было требование. Но он предпочел истолковать эти слова как вопрос.

– Конечно, отпущу, когда кончу. А я пока не кончил.

Что это должно было означать? Неужели он намерен и дальше унижать ее? Или он намерен овладеть ею, словно шестнадцатилетней дурочкой? Однако деваться ей было некуда. Она уже лежала на постели, и он удерживал ее своим телом.

Его руки, казалось, находили самые уязвимые места ее тела, заставляя ее трепетать и содрогаться.

Боль и наслаждение. Досада и страсть. Ярость и подчинение. Боже, как ему удавалось вызывать в ней такие противоречивые чувства? Где ее здравый смысл и самоуважение? Как она его ненавидит!

– Тебе нравится меня унижать, да? – спросила она дрожащим голосом.

– Неужели ты сейчас испытываешь унижение? – Его полураскрытые губы оставляли влажный след на коже, которую никто не видел с тех пор, как она перестала быть младенцем. – По вкусу не скажешь. Я бы определил это скорее как желание, Джиневра Мэри, причем неистовое желание. Согласна?

– Я ненавижу тебя, – отвечала она, и ее ответ был искренним.

Однако он не отступался.

– Но ты хочешь меня? Я стою перед тобою на коленях, моля о крохе снисхождения. Ты же видишь. А хочешь почувствовать?