Принц-странник - Виктория Холт Страница 55

Это был один из тех часов в распорядке дня, которым Анна могла наслаждаться в полной мере. Лежать в кровати и принимать проявления сыновьего долга со стороны любимого мальчика; смотреть, как он грациозно подает ей сорочку; болтать с ним, пока она поглощает свой невероятно обильный завтрак, принесенный ей в постель, все это было поистине великим наслаждением.

Ее радовало, что он физически столь совершенен. Какая в том проблема, что он не вырос книжным червем или, покинув ее, ударился в спортивные игры, уделяя книгам редкий час, не говоря уже о дне.

— Мне нужно кое о чем поговорить с тобой, мама, — сказал он.

— Ты хочешь, чтобы мы остались одни. Он кивнул. Она махнула рукой, и в несколько секунд комната опустела.

— Ну, мой любимый мальчик?

— Мадам, дело вот в чем: я больше не мальчик, и думаю, мне пора жениться.

— Миленький, это верно. Я думала о твоем браке непрерывно еще с колыбели.

— Теперь я нашел ту, которую хочу сделать королевой Франции. Я люблю ее, дорогая мама. Я не могу жить без Марии.

— Марии?

— Марии Манчини.

— Мой сын! Ты шутишь?

— Это не шутка. Говорю же тебе, что люблю ее!

— О, да, ты любишь ее. Это понятно. Это не первый случай, когда ты любишь. Но женитьба… женитьба величайшего из королей мира, мой мальчик, это не вопрос, к которому так легко можно подойти.

— Я не мальчик. Мне двадцать и я мужчина.

— Да, ты не мальчик и тебе следует жениться. Но тебе необходимо взять в жены женщину, достойную тебя.

— Я люблю Марию.

— Ну и люби Марию. Она почтет за честь быть твоей любовницей.

— Это другая любовь, мама. Мария слишком хороша, и я слишком сильно люблю ее…

— Счастливица Мария! Мой сын, нет ничего на свете, ради чего тебе стоило бы огорчаться. Пусть у тебя будет Мария. Она твоя. В любом случае. Но при чем здесь женитьба? Зачем же унижать себя при этом, Людовик? Ты — король Франции, и такого короля еще не было на троне! Почему же ты не выбрал для себя невесту королевской крови?

Анна была так расстроена, что не могла даже есть вкусные котлеты, которые так любила.

— Дорогой мой, ты можешь любить Марию, но у тебя есть обязательства перед страной. У тебя должна быть невеста королевского происхождения. А я-то грешным делом решила, ты хочешь сообщить мне о своем намерении жениться на своей кузине Генриетте.

— Генриетта! — Глаза Людовика расширились от отвращения.

— Тебе не нравится Генриетта?

— Но это же всего лишь маленькая девочка!

— Ей уже четырнадцать лет.

— Она смирная и… Я воспринимаю ее как маленькую девочку. Я не люблю маленьких девочек. Я хочу женщину… такую, как Мария.

— Значит, мы найдем такую женщину, как Мария, но при этом королевского происхождения. Но если бы ты женился на Генриетте, влюбился в нее, несмотря на нынешнее положение ее брата, мы могли бы рассмотреть эту идею. Видишь ли, дорогой, ты сын короля и тебе следует сохранить чистоту линии. Твои дети должны быть королями, понимаешь ли это, мой милый? Генриетта — принцесса, и у вас с ней общий дед, великий Генрих IV. Правда, из-за печальных событий в ее стране людям может и не понравиться такой брак… Что же, в Европе есть и другие королевские дома, которые ныне благополучно процветают. Когда мы заключим мир с Испанией, ты сможешь жениться на дочери испанского короля.

Людовик почувствовал, что его любовь сталкивается с чувством долга. Он ни на минуту не забывал об ответственности своего положения и не мог не понять, что не имеет права на мезальянс. Он должен быть безупречен во всем, и в вопросе брака — тоже.

— Но я люблю Марию, — настойчиво повторил он. — И ни на ком другом не хочу жениться.

— Но, дорогой, я не сомневаюсь, что ты выполнишь свой долг. Немного погодя ты забудешь Марию, и еще так много женщин будут любить тебя! Поверь, мальчик мой, та, которую ты изберешь в жены, не станет препятствием для твоих утех. Дай Франции королевских сыновей, и так много, сколько считаешь нужным. Ты сможешь наслаждаться отцовством, и не будет во всей Франции женщины, которая не станет гордиться рождением сына королевской крови, даже если он окажется незаконнорожденным.

— Но я считаю не правильным такое поведение.

— То, что неприлично для простого человека, прилично для короля. Никогда не забывай, любовь моя, о своем блестящем предназначении. Тебя нельзя осуждать, как обычного человека. О, мой дорогой, не отворачивайся от матери из-за того, что она не может позволить тебе то, что не может позволить! С какой бы радостью я ответила тебе согласием, если бы это было возможно! Мое единственное желание — выполнять все твои желания. Посмотри, как я люблю тебя. Я не могу даже завтракать, так я огорчена за тебя.

Он нагнулся и поцеловал мать в щеку.

— Ты не сердишься на меня, дорогой? — спросила она с беспокойством.

— Разумеется, нет, — ответил Людовик. — Я все понял, но только, мам, не проси меня жениться на Генриетте, я не могу этого сделать.

— Почему ты так настроен против нее?

— Наверное потому, что я жалею ее. Я не люблю жалеть девушек. Я хочу восхищаться ими, а не жалеть. И она слишком много учится. Нет! Кто угодно, но не Генриетта!

— Какая упорная неприязнь по отношению к бедной девочке, Людовик! Откуда такое отрицательное отношение?

Людовик покачал головой. Он сам не понимал своих чувств к кузине. Он защищал ее от унижений и нападок, но был уверен в одном: что никогда не женится на ней.

Опечаленный, он покинул мать и отправился на манеж, где вскоре забыл о всех проблемах, гарцуя верхом на лошади, подхватывая кольца на пику на полном скаку.

Он был дока по этой части, и хотя радостно-одобряющие крики ласкали его уши, в какой-то момент он задумался о том, что скажет Марии, и вновь воспоминание о высокой худой фигуре Генриетты испугало его.

Вскоре после беседы с сыном запаниковавшая Анна пригласила ко двору вдовствующую герцогиню Савойскую, дочь Генриха IV. У вдовы была дочь, принцесса Маргарита, маленькая смуглая девочка, сразу понявшая причину приглашения к французскому двору и поэтому очень нервничающая.

Людовик встретил ее с подобающей учтивостью, на которую был мастер, но не смог скрыть чувства отвращения. Чем больше он смотрел на женщин, тем больше влюблялся в Марию.

— Я не женюсь на кузине Маргарите, — сказал он матери. — Я не могу поддержать такую идею.

— Тебе необходимо хоть немного присмотреться к ней, — сказала Анна. — И вскоре ты привыкнешь.

— Дорогая матушка, женитьба на ней — не моя идея.

— Так ты отвергаешь и Маргариту, и Генриетту?

— И ту, и другую, — сказал он твердо. Кардинал был не прочь женить короля на племяннице, но он же понимал все негативные стороны такого альянса. При таком попрании традиций королевского двора Франции он должен был ожидать, что против него поднимутся не только дворяне, но и простой народ. Они обвинят его в попытке утвердить свою родственницу на престоле, как всегда обвиняли во всех бедах, выпавших Франции. Он хорошо помнил сражения времен Фронды, свою непопулярность в те дни и не мог не понимать, что брак принесет ему больше неприятностей, чем пользы.