Верь мне и жди - Ольга Тартынская Страница 55

Когда-то здесь была жизнь, старые поколения сменялись новыми, люди умирали и рождались, а теперь где они? Когда угасла последняя искра? А дом-то еще хоть куда! Конечно, здесь не было ничего ценного, но стояла большая русская печь (я сразу вспомнила Настю и ее лекцию о том, как готовить пироги в русской печке), на подвесных полках — немудреная посуда: кастрюли, сковородки. На столе — настоящий самовар. Электричества в доме, да и во всей деревне, по-видимому, не было. В большой просторной комнате, накрытый вышитыми салфетками, стояли комод с каким-то тряпьем, кровать с железными спинками и никелированными шишечками, древние рассохшиеся стулья.

В общем, здесь действительно можно было жить. Я рассмотрела фотографии, которые висели под стеклом в одной большой раме. В углу темнели образа, украшенные бумажными цветами и пожелтевшей вязаной салфеткой. На кухне нашлась керосиновая лампа, я поболтала ее и услышала плеск. Значит, керосин есть, свет будет.

Впрочем, я не собиралась здесь жить, только оставить сумку и переночевать. Переодевшись в длинную этническую юбку и такую же кофточку, я вынула из сумки холщовый мешочек с длинной веревкой вместо ручек. Сунула в него косметичку, немного денег, расческу и всякую мелочь. Просунув голову, перекинула через плечо. Документы и оставшиеся деньги я спрятала в ковровую сумку, а ее запихнула в ларь, стоявший в сенях. Потом передумала, отнесла на чердак и там спрятала в старом сундуке. Отряхнувшись от пыли, вышла на свет божий. С трудом отыскав тропинку, я направилась в лагерь.

Лес настороженно шелестел, мне сделалось жутко и одиноко. Интересно, ты тоже шел по этой тропинке? Это показалось невообразимым, так дико все было вокруг. Нечасто здесь ходят, наверное. Странно. В лагере живет множество людей, да еще на фестиваль приезжают толпы, а тропинка еле видна. Что-то тут не то. Мне стало страшно, но я шла, шла, а слева сквозь деревья блестело большое озеро. Какие-то тяжелые птицы выпархивали из-под ног, и я вздрагивала и хваталась за сердце. Эти страхи приглушили трясучку от мысли, что скоро увижу тебя, и, может быть, не одного. Мне нельзя было показываться тебе на глаза. Ты ни в коем случае не должен был знать, что я шпионю, это так низко. Любимый, прости меня, я не ведала, что творила…

Потянуло дымком, стали доноситься какие-то звуки, и я насторожилась. Кажется, лагерь близко. Теперь надо поиграть в Следопыта. Я осторожно кралась, различая голоса, плеск, стук посуды. У воды звуки далеко разносятся. Впереди виднелась поляна, я сделалась еще осторожнее. Следовало сначала осмотреться, изучить диспозицию. Надо спрятаться вот за то широкое дерево. Я прокралась к нему и сильно вздрогнула. У дерева, прижавшись спиной и обняв его руками, стоял юноша лет двадцати с закрытыми глазами. Он был по пояс голый, в одних кожаных штанах. Загорелый, как Тарзан, длинные светлые волосы перехвачены на лбу ярко-красной тесьмой.

От неожиданности я спросила:

— Что вы делаете?

Он открыл глаза, и я изумилась их синеве. Ничуть не удивившись, дикарь ответил:

— Подпитываюсь биоэнергией.

Силясь скрыть иронию, я снова спросила:

— Как это?

Юноша посмотрел на меня с недоумением:

— Вы не из лагеря?

— Н-нет…

— А, на фестиваль приехали, — сам себе объяснил лесной дикарь.

— Да, — подтвердила я, не вдаваясь в подробности.

— Так вот, слушайте, — начал юноша важную речь. — Если человек чувствует усталость или бессилие, он подходит к своему дереву…

— Что значит «своему»? — беспардонно перебила я.

— У каждого человека есть свое дерево, — терпеливо объяснял юный проповедник. — То есть наиболее подходящее ему по биоэнергетическим характеристикам.

— А у вас?

— Мое дерево — клен. Но каждому человеку подходят: женщине — береза, мужчине — дуб. Я сейчас обнимаю дуб.

Да, действительно. Старый дуб, надо же. Мне становился интересен этот парень с его мудростями. Смешно, конечно, забавно. Он продолжал:

— Итак, человек подходит к своему дереву…

— А как определить, твое дерево или нет? — опять перебила я.

Юноша не рассердился, а немного задумался.

— По дате рождения можно определить. Есть такая таблица… Или еще… У вас есть шоколадка?

Я онемела. Он что, попрошайничает? Отрицательно мотнула головой.

— Подождите. — Вспомнив что-то, он стал рыться по карманам штанов и достал из заднего кусок фольги.

— Вот, — протянул он мне блестящий комочек. — Фольгу надо потереть рукой и поднести к дереву.

— Зачем? — удивилась я.

— Чтобы узнать, подходит ли вам в данный момент энергия какого-то дерева.

— И как узнать? — уже заинтересованно спросила я.

Юный дикарь объяснил:

— Вы подносите натертую фольгу к дереву. Если фольга потянется к нему — значит, подходит. Если дерево оттолкнет фольгу, под ним вам лучше не стоять. Хотите, проверим?

— Хочу! — Я уже втянулась в это шаманство.

Я потерла рукой кусок фольги и поднесла к соседнему дереву. Подул ветерок, и фольга затрепетала.

— Видите? — воскликнул дикарь.

— Нет, — честно ответила я.

— Оно отталкивает вас, отойдите.

Я посмеялась про себя, но послушалась. Парнишка казался все интереснее.

— Как вас зовут? — спросила я.

— Мирослав.

— Откуда вы?

— Из Киева.

— С Украины? — удивилась я. Речь его была чистой русской.

— У нас в лагере много ребят из Украины, Белоруссии. А вы откуда? — Мирослав с интересом посматривал на меня.

— Из Москвы, — неохотно ответила я. — Но вы еще не рассказали о главном: как черпать биоэнергию.

Мирослав прислонился к дубу:

— Вы подходите к дереву, прижимаетесь к нему: женщины — лицом, мужчины — спиной…

«Надо же, какие разграничения!» — невольно подумала я.

— …обнимаете руками, начинаете говорить с ним. Постарайтесь мысленно слиться с ним, почувствовать себя деревом…

«Еще чего!»

— …почувствуйте его корни, движение соков из земли вверх по стволу, по веткам, листьям, впитайте в себя его силу…

Я чувствовала, что поддаюсь завораживающей интонации его голоса.

— Почувствуйте, как биоэнергия опускается из воздуха по листьям вниз, по стволу, через корни уходит в землю. Вы участвуете в энергообмене между космосом и землей.

Юноша сопровождал свою речь выразительными жестами, которые тоже завораживали, гипнотизировали, и я почувствовала, что меня тянет к нему неведомой силой. Не к дереву, а к Мирославу, так он был чувственен в своем рассказе. Я мысленно поздравила себя с зачислением в племя язычников, но была смущена невероятно. Поспешила распрощаться с молодым дикарем.