Жили-были двое - Екатерина Риз Страница 55

День вышел длинным, бесконечно длинным. И это притом, что это было воскресенье, и никаких дел у Ефимова не было. Приехав в квартиру матери, он устроился на диване, включил телевизор и уставился в него бездумным взглядом. Сонливость с него сдуло, будто ветром, как раз в тот момент, как он узнал, осознал и поверил в то, что у него сын есть. Восьмилетний сын! И казалось, что не заснёт больше никогда. Голова гудела от мыслей. Он думал о Саше, о Митьке, вспоминал, как уехал тогда… Неправильно уехал. Не струсил, нет, но разозлился. Разозлился, взбрыкнул, сел в автобус до Москвы и только его и видели. А всё из-за Анжелики. Насколько сейчас всё глупым кажется, спустя годы, после того, как повзрослели. Хватило нескольких недель жизни с Ликой для того, чтобы осознать степень дискомфорта, понять, что, без преувеличения, многое идёт не так, и принять решение покончить с давними мечтами, что столько лет будоражили его воображение. А ведь все студенческие годы, Толя сходил с ума, бредил, наверное, даже любил Лику. Правда, сейчас уже понимаешь, что любовь эта основывалась на чувстве противоречия, они всё делали друг другу назло, и это ещё больше разжигало страсть. Хотя, много ли нужно стараний, чтобы разжечь страсть в двадцатилетних? Они с Ликой играли в интересную игру, ревнуя, соблазняя, и заманивая друг друга в ловушку. Это и казалось любовью.

А в итоге он проворонил восемь лет жизни сына. Мать его убьёт.

Самое интересное, что редко кто из мужчин задумывается о том, что у них могут расти дети… где-то. Вот и он, мучился угрызениями совести потому, что с Сашей по-человечески не простился, а подумать о том, что их ночь могла привести к последствиям… даже в голову не пришло. Считал, что она обоснованно злится, возможно, ненавидит его, и счёт у неё длинный-предлинный, но о том, что все эти годы ей было о чём думать помимо его персоны, даже мысли не возникло. Вот так-то. И это опять же его вина. Кажется, он самолично начнёт Сашкин список предъяв к его персоне разбирать. Что бросил, что уехал, что не позвонил, не узнал и не помог. А она одна, с ребёнком, и все эти годы молчала, никому тайны отцовства не выдала.

По дороге домой, почему-то был уверен, что оказавшись в тишине и покое, сможет всё обдумать, и придёт к какому-то выводу, решению, поймёт, как себя в дальнейшем вести — и с Сашей, и с мальчиком. А думать мог только о том, как умудрился всё испортить. Эта новость как молотом по голове ударила. В голове билось только: «У меня есть сын», а никакого решения и плана не рождалось. Полная сумятица в душе и паника в сознании. Что он, вообще, знает о детях? По телевизору как раз начали показывать мультфильм, старый, даже Ефимову знакомый, ещё с детства, и он завис на нём, пытаясь вспомнить, что думал о нём в детстве. Как оценивал, как принимал? Вот только нынешние дети на них совсем не похожи, и надежда только на то, что Митя и характер от него взял. Тогда, по крайней мере, ясно будет, как себя вести. И если вспомнить, что о мальчике порой говорят: рассудительный не по годам, громкий, шумный и в некоторой степени ревнивый, то это весьма на него похоже. Он и ревнивый, и шумный, и рассудительный, как мама любит о нём говорить, вот правда, как выясняется, не в том. Рассуждать и думать надо о людях, а не о бизнесе. Не о деньгах и машинах, не об очередной блондинке с милым личиком. Рассуждать надо о том, как не проворонить рождение ребёнка, и как воспитать его так… чтобы было чем гордиться, именно ему. Он всё проворонил.

Ефимов вздохнул, подумал о недопитом бренди, но вставать и идти на кухню, не хотелось. Да и пить не хотелось, если честно. Поэтому просто повернулся на бок, уткнулся лбом в спинку дивана, и глаза, наконец, закрыл. Вот только голова раскалывалась. И уже не от боли, а от огромного количества мыслей, которые заставляли морщиться и окончательно разбередили душу. Но самой главной среди них была: у него сын есть. Сын, который на него похож.

Кстати, практически у всех его друзей уже были дети. Даже у тех, кто достаточно долго сопротивлялся, за последние пару лет обзавелись отпрысками. У них появились непонятные Ефимову заботы и дела, детские проблемы, пелёнки и покупка манежей и трёхколёсных велосипедов. Толя относился ко всему этому с пониманием, но без особого умиления, и к себе отцовство как-то не примерял. С женой прожили не один год, но она тоже особых намёков ему не делала. Говорила, что торопиться им некуда, и он ей верил, но после расставания подумал о том, что возможно она попросту до конца ему не верила. Настолько, чтобы связать их жизни окончательно, ведь от детей не убежишь и с ними не разведёшься. По крайней мере, если у тебя всё нормально с воспитанием, совестью и моралью. И вот это Толя как раз понимал весьма отчётливо. У его старшей сестры было двое детей, две девочки-погодки, старшей шесть недавно исполнилось, и племянниц Ефимов обожал. Не так часто видел, но на каждый праздник, а порой и без особого повода, отправлял им подарки. В основном, кукол, что ещё интересует маленьких девочек, не представлял. С мальчишками проще. У Мити в комнате спортивный уголок, машинки и плакаты со спортсменами. Вполне понятные увлечения, об этом он готов говорить слёту, и это внушало определённую надежду.

Но всё равно поговорить с кем-то, поделиться, а если повезёт и совет получить, было необходимо. Но если бы он позвонил матери и сходу выложил ей новости, та в обморок бы упала. Та время от времени заводила с ним разговор о семье, детях, и сильно расстраивалась из-за их нежелания с бывшей женой взяться за ум и для начала хотя бы свои отношения узаконить. И не желая снова всё это выслушивать, позвонил другу в Москву. А у Сеньки Синицына, между прочим, должна найтись хотя бы парочка ответов на все его многочисленные вопросы. Потому что у Семёна, в его тридцать пять, трое детей, старший к тому же, практически подросток. Так что, Сеня человек с опытом, и о детях знает, куда больше него. И ничего удивительного, что Толину новость он воспринял сдержанно, и даже скептически. Хмыкнул, помолчал, обдумывая, затем спросил:

— Ты уверен? В смысле, что твой?

Ефимов глухо хмыкнул, присел на край кухонного стола и закурил. Зажигалкой щёлкнул, а подумал о том, что в ближайшее время он вряд ли курить бросит. С такими переменами в жизни не бросают.

— Да уверен я, Сень. На девяносто девять целых и девять десятых.

— Круто. А я тебе говорил, не езди. На малую родину ездить — себе дороже. Сколько раз убеждался.