Сказки тысячи ночей - Эмили Кейт Джонстон Страница 55

Во мне не осталось ничего, что могло бы гореть.

– Сестра? – Лампа, освещавшая лицо моей сестры, горела ровным светом. – Ты жива, сестра!

Я была удивлена не меньше нее. Но я чувствовала биение собственного сердца и слышала свое дыхание. Я бросила вызов Ло-Мелхиину и выжила, снова. Мне хотелось вскочить на ноги и пуститься в пляс, но я была не уверена, что ноги выдержат меня.

– Дочь моя, – сказал отец. – Позволь нам отнести тебя в твой шатер.

Он наклонился, чтобы взять меня на руки, чего не делал с тех самых пор, как меня впервые вынесли из шатра моей матери, но я подняла руку, остановив его.

– Где Ло-Мелхиин? – спросила я. – Где мой муж?

– Он мертв, – сказала сестра. – Ты убила его, сестра.

– Нет, – возразила я. – Он жив, я в этом уверена. Где его тело?

Мать Ло-Мелхиина показала, где он лежал, и я подползла к нему. Отец был так удивлен, что не попытался мне помочь. Лицо Ло-Мелхиина было цвета пепла. На его губах застыла кровь, а дыхание было столь слабым, что мне пришлось долго вслушиваться, чтобы различить его.

– Он жив! – воскликнула я. – Помогите ему, прошу вас!

Они смотрели на меня, будто я перегрелась на солнце и оно выжгло все мысли из моей головы. Все, кроме матери Ло-Мелхиина, которая стояла, опустив глаза.

– Но сестра, – удивилась моя сестра. – Зачем?

– Я спасла его, – объяснила я. Я старалась говорить как можно громче, чтобы меня услышали все, кто был поблизости. – Вы видели битву, которая была здесь. Вы сражались не с людьми, но с демонами. Вы видели силы, что боролись здесь, и новых созданий, которые родились по моей воле. Я говорю вам, он спасен. Проснувшись, он снова станет хорошим королем. Демон изгнан и больше не потревожит нас.

– Дочь моя, – подал голос отец. – Ты уверена?

– Отец, – ответила я. – Я знаю это так же хорошо, как лицо своей сестры. Я знаю это, как голос моей матери. Знаю, как знаю себя саму. Ло-Мелхиин – хороший человек.

Отец подхватил его на руки, оставив меня на попечение старшего из моих братьев, легкие которого наконец очистились от песка. Многие шатры были разрушены во время битвы, но целых осталось достаточно, чтобы приютить раненых и погибших. В один из шатров отнесли меня и Ло-Мелхиина.

Устроив нас там, все вышли, кроме моей сестры и матери Ло-Мелхиина. Вошел мальчик-слуга с обгоревшими руками, а за ним пожилая женщина и моя служанка. При виде меня они зарыдали, и я расцеловала их. Потом я повернулась к своему мужу и стала ждать, пока он проснется.

Снаружи моя мать и мать моей сестры приступили к похоронным обрядам. Все, кто погиб здесь, будут похоронены вместе с предками моей семьи, в том числе младший из моих братьев и сыновья старшего из моих братьев. Чтобы похоронить их всех, уйдет не одна ночь, даже с помощью жриц из других деревень, но это будет сделано.

– Прости меня, сестра, – сказала я. – Я не хотела обращать твою свадьбу в похороны.

– Не говори глупостей, сестра, – ответила она. – Если бы не ты, мы бы все погибли, и некому было бы проводить обряды.

Сказав это, она вышла, чтобы найти своего мужа. Она не могла помочь нашим матерям, поскольку ее жреческие одежды были на мне.

Мальчонка принес мне ломоть дыни. Она смягчила мое саднящее горло, и я поблагодарила его. Он отбежал от меня, спрятавшись за старой служанкой. Та снова усадила его на колени – на этот раз он не сопротивлялся – и стала петь. Это была песня про утро, и хотя до восхода солнца оставалось еще несколько часов, я была рада ее слышать. Мне не хотелось думать о плохом.

Вдруг у меня над ухом раздалось жужжание. Я оглянулась и увидела одну из своих пчел, только это была уже не пчела. Она была по-прежнему золотистого цвета, но теперь у нее был человеческий облик. Вместо жала у нее был посох, будто чтобы пасти крошечных овечек, а следом волочился шлейф из мелкой золотой пыльцы. У ног моих сидела жаба. Лапки у нее были перепончатые, но не совсем жабьи, а коленки скрюченные, как у старика. Она держала горшок, но не успела я взять его, как меня опередила одна из моих коз. Она теперь ходила на двух ногах, стройных и отливавших белизной в свете лампы. Коза плеснула водой на лицо Ло-Мелхиина. Остальные созданья не помещались в шатер, но я слышала крики огненных воронов и чуяла запах гари, который они оставляли за собой в воздухе. Я слышала топот своих рогатых лошадей и чувствовала жар, исходивший от огненных ящериц. Мои созданья остались с нами, и они будут творить добро.

Ло-Мелхиин закашлялся и открыл глаза. Я взглянула в них, страшась увидеть там пустоту. Если там будет безумие или жестокость, мне придется убить его, а я не была уверена, что смогу. Но в глазах, смотревших на меня, была доброта. Я видела в них его мать, ее сбывшиеся надежды. Я видела и его отца – глупого короля, которого все равно все любили. Я видела мудрость и миролюбие, которые принадлежали ему одному. Хотя мы были женаты почти три месяца и виделись почти каждый день, мне казалось, что я вижу своего мужа впервые.

– Аль-аммийя, – обратился он ко мне. Простолюдинка. Старое оскорбление прозвучало необидно, и я сочла это хорошим знаком.

– Лежи смирно, – велела я. – Тебе надо отдохнуть и пить побольше воды.

Жаба, передвигавшаяся теперь скорее вразвалку, чем вприпрыжку, поспешила вновь наполнить кувшин и вернулась, не пролив ни капли, точно мы с сестрой, когда носили один кувшин на двоих.

– Иди, – сказала мне мать Ло-Мелхиина. – Расскажи всем, что ты увидела.

Я вышла из шатра и увидела их всех. Я рассказала им, что Ло-Мелхиин будет жить, что душа его снова принадлежит ему одному и что он вновь станет тем хорошим правителем, которого они помнили. Я сказала им, что, когда погибшие будут погребены, наши гости смогут разъехаться по домам и рассказать всем, кого встретят на своем пути, что настал мир. Я сказала сестре, что день ее свадьбы отныне станет священным и что люди будут вспоминать его как день торжества мира. Пока я говорила, мои волшебные пчелы кружили рядом, рассыпая кругом свою золотистую пыльцу, и никто не усомнился в моих словах.

Я подошла к отцу и братьям и обняла их. Моя мать и мать моей сестры еще не закончили свои жреческие труды, так что мне придется подождать, а сестра ушла с мужем в их шатер, и мы не могли сесть, склонив головы друг к другу и поговорить, как бывало прежде. Я знала, что те дни ушли навсегда. Теперь у нас будут иные секреты и иные дела, за которыми мы станем шептать их.

Три ночи моя мать и мать моей сестры хоронили погибших, и три ночи оправлялся от болезни Ло-Мелхиин. Наконец работа была закончена, а он поправился. Я пошла поблагодарить наших матерей, а они обняли меня и заплакали. Они поняли, что снова потеряют меня, но на этот раз я покидала их по собственному желанию.

Я выменяла три горшка золотой пыльцы на пять лошадей.

Мальчонка-слуга собрал для меня пыльцу, гоняясь за пчелами, будто то была самая веселая игра в его жизни. Ло-Мелхиин взял себе выхолощенного коня и посадил перед собой мальчика. Я выбрала вороного коня, а мать Ло-Мелхиина и две служанки уселись на гнедых кобыл. Мы пустились в путь через пустыню, как в прошлый раз, только на этот раз моя сестра не молилась. На этот раз я оглядывалась на шатры своего отца, пока они не скрылись из виду, а когда Ло-Мелхиин пообещал мне, что я смогу навещать семью, я знала, что он сдержит слово.