Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна - Елена Ямпольская Страница 55

Начиная авторскую «женскую» колонку в газете, я не думала, что из нее со временем получится книжка. Я вообще сомневалась, интересно ли это кому-нибудь, кроме меня. И вздохнула с облегчением, когда на мой имэйл стали приходить читательские отклики. А еще — приятно изумилась, увидев, что, в основном, они подписаны мужскими именами и никами. ВозНИКли даже постоянные корреспонденты, которым отдельное спасибо. Как женщина ищет преданности в любимом мужчине, так журналисту позарез необходимы верные читатели. «Мыльная» почта свидетельствовала, что мужское население интересуется любовью (и лишь в том числе — сексом) ничуть не меньше женского. Но если дамы просто выражали солидарность (а когда не были солидарны, помалкивали), то эти… Рвались в бой, требовали совместно рожать истину в страстном споре и даже сочиняли стихи…

Эта книга адресована всем мужчинам, у которых хватает терпения выслушать женщину. Но один адресат, разумеется, волнует меня особенно. Тот, кому я наконец-то осмелилась высказать многие вещи, никогда прежде не звучавшие вслух. То есть никогда — в наших разговорах. В принципе, он может читать эту книгу как одно длинное письмо частного характера. Но — только он. Я не хочу обидеть всех остальных намеком, будто они посвятили несколько часов изучению чужой интимной переписки…

«Я у себя одна» — это, конечно же, гимн настоящим женщинам (и лишь в том числе — настоящим стервам). Тем женщинам, знакомым и незнакомым, к которым я заведомо испытываю симпатию. Мне хотелось с ними поговорить. Мне хотелось их поддержать — с тайным расчетом, что и они поддержат меня.

Я сохранила в своем компьютере послание от девушки по имени Марина: «Многие женщины чувствуют себя с.с. — стервой сексуальной, и в глубине души этим гордятся. Лично я подписываюсь под каждым словом. Только интересно: мы, женщины (может, не все, но процент растет), эту классификацию понимаем и принимаем, а мужчины — точно не все, процент не велик. Вот так и живем. Довольствуемся своей с.с. и совершенством в одиночку. Надеюсь, пока…». Если я обнаружила этот текст в своем ящике, значит, мы «довольствуемся совершенством» не в одиночку. Значит, нас много. Во всяком случае, мы есть.

В конце концов, на протяжении всей этой книжки я разговаривала сама с собой. Считается, будто так поступают только ненормальные. Хотя ненормальный человек в моем понимании — как раз тот, кто никогда не с собой не беседует. Вернее, человек неполноценный, скорбный духом. Внутреннее молчание — это тяжелый душевный недуг. А у меня так, легкая шизофрения…

Я наговорилась с собой всласть. Мне стало легче? Пожалуй, нет. Если честно, стало труднее. За последние месяцы я узнала о себе больше, чем за тридцать лет жизни. Остановить этот процесс уже невозможно — я продолжаю знакомиться с собой изо дня в день, и, значит, когда-нибудь появится следующая книжка.

Но я не хочу планировать свой век от книжки до книжки. Мне необходимо расставить другие, более существенные вехи на своем пути. Что произойдет со мной дальше? Например, в ближайшие пятьсот дней. К тому моменту, когда я начну книгу под названием «Опять тридцать пять» или нечто в этом роде… Буду ли я по-прежнему счастлива своей несчастной любовью? Или все-таки сумею переконвертировать ее в любовь совершенно счастливую? А, может, к тому времени я окончательно пойму, что счастья без оговорок не бывает?

И чем мне предстоит заниматься ближайшие несколько лет? И появятся ли на свете глаза, в которые я буду смотреть — не образно, но буквально — с материнской нежностью?

Опять-таки, не растолстею ли я, не дай бог, к тридцати пяти годам? Тоже ведь серьезный вопрос…

Я сама не заметила, как из автора этой книжки превратилась в героиню. Стала рассматривать себя с придирчивым посторонним любопытством. И в общем могу сказать, что эта амбициозная, строптивая, въедливая особа, ее образ мыслей, и образ чувствований, и герой ее романа — все это по меньшей мере небезынтересно. Уже кое-что.

Я мысленно ссорилась с собой и мирилась. А также мысленно ссорилась и мирилась со своим любимым мужчиной, с мужчинами, которые были до него, с родителями, с начальниками, с судьбой…

Однажды, лежа в обнимку с ноутбуком, я подумала: сумеет ли эта книга поколебать в мире что-нибудь хоть на дюйм? Разумеется, нет. А может ли она изменить мою жизнь? Вряд ли. А хочу ли я перемен? Да, хочу. Тем не менее, проведя целые часы наедине с собой, я должна перед лицом своего компьютера твердо заявить, что ни о чем не жалею.

Наверняка это прозвучит пафосно и с учетом тридцати лет даже смешно. Однако именно в тридцать, когда земную жизнь, будем надеяться, мы не прошли до половины, но в своей женской судьбе, как ни крути, перевалили экватор, мы начинаем думать о прошлом и каяться.

Так вот, думать еще допустимо. Каяться — категорически нет.

Мне всегда казалось, что контуры грядущих событий можно разглядеть уже сегодня, если смотреть внимательно. Я верю, что в зеркале уже сейчас отражается смешная мордочка пацана, подозрительно похожего на меня; что эта почти пустая книжная полка, специально отведенная под мои «творения», давно превратилась в массивный, доверху забитый многоуважаемый шкаф… И когда любимый мужчина с виноватыми глазами говорит мне: «Видишь ли, дорогая…», я улыбаюсь, потому что знаю то, чего пока не знает он.

Мне интересно смотреть в будущее. А в прошлое — не очень.

Я могу перевести контуры будущего на белый лист своей жизни, и они станут яркой реальностью. Но повлиять на прошлое я не в силах. Самое глупое, что может делать человек, — это сожалеть о случившемся, укорять себя, винить других и выстраивать умозрительные предположения, что было бы «если бы…». Пока мы корчимся со свернутой шеей, мы не видим свое будущее и наше настоящее проходит мимо нас.

Если сегодня я имею то, что имею, значит, когда-то я мечтала именно об этом. Так оно и есть. Мне хотелось профессионального успеха — и я его заработала. Хотелось интересно жить, видеть мир, общаться… — все это вполне реально. Хотелось заполучить одного мужчину, одного-единственного — и его любовь стала главным триумфом моей жизни. Однако успех относителен, мир велик, а триумф вышел с примесью горечи, и, следовательно, мне есть ради чего жить дальше.

Совершала ли я ошибки? Ну, конечно, сто пудов. Но если эти ошибки привели меня к успеху и любви, да будут они благословенны. Только в этом смысле я и верю в естедей. Вообще, мне неведомо, чем отличаются «правильные» и «неправильные» поступки. Я знаю, что правильно и неправильно ДЛЯ МЕНЯ.

О том, что было вчера, мне следовало подумать вчера. Сегодня, а тем более завтра, я не стану тратить на это время.

Я никогда не улавливала в себе сходства со Скарлетт О'Хара. Скорее уж, с Реттом Баттлером. Например, сегодня я размышляю, что прежде чем заводить ребенка, мне надо отчасти подкорректировать свою репутацию «злой» и «скандальной» журналистки. Нелюбовь к себе я переношу довольно легко. Но все чаще задумываюсь о том, что ее, эту нелюбовь, автоматически проецируют на дорогих мне людей. И от этого мне становится больно… То есть Ретта я понимаю лучше.

Я никогда не говорила: «Подумаю об этом завтра». Фраза не из моего цитатника. Я подумаю сегодня — про мое сегодня и про мое завтра.