В глубине стекла - Елена Искра Страница 55

— Но вы же всю жизнь в школе, Инна Егоровна?!

— Я — женщина. У меня муж зарабатывал, содержать нас мог. А для женщины, как ни крути, на первом месте семья, а уж потом работа. Если главное — дома, то на работе и потерпеть можно, и указания дурацкие, и зарплату… Главное было, что работу заканчивала не позже трёх, и сразу бегом домой. А бывало, и в час уже дома. Это я сейчас на работе засиживаюсь, а когда семья, дети маленькие, уроки кончатся — через пять минут меня уже в школе нет. У мужчин всё по-другому. У вас на первом месте дело.

— А если мне мое дело нравится?

— В том-то и беда… Призвание в нашем деле — главное. Я бы в учителя вообще только по призванию брала… А работать, что крест на Голгофу тащить…

— Вы считаете, в школе нормально работать нельзя?

— Можно, даже нужно, если мы всерьёз собираемся страну поднимать. Только для этого должны другие люди в школу прийти. Может, тогда не придётся вот так сидеть и всякой ерундой заниматься.

— А что вы делаете?

— Да вот, медальные журналы переписываю.

— Какие?

— Ну, журналы тех классов, в которых медалисты есть. Их же сдавать повезут, в них всё должно быть чисто, аккуратно, по правилам.

— Но это же, наверное, не разрешается.

— Не разрешается, но ведь придерутся и медаль ребёнок не получит. У нас, сами знаете, как учителя порою в журналах черкают. Ошибаются, переправляют, зачёркивают, а это запрещено. А ребёнок-то в чём виноват? Вот и приходится журналы с медалистами переписывать. А это за два года, за десятый и одиннадцатый классы. Пока каждый учитель перепишет…

— Значит, и мне придётся?

— Конечно, вот ваш английский, — Инна Егоровна перелистала журнал. — Вот. Смотрите-ка, а английский уже переписан. А судя по почерку, это Анна Абрамовна вам жизнь облегчила.

— Ну-ка, ну-ка, где… Да, правда… — Перед Олегом был новый вариант журнала одиннадцатого класса. Всё было правильно, и числа, и темы уроков, и фамилия преподавателя, вот только отметки были другими. Конечно, всех отметок Олег не помнил, но некоторые…

— Погодите, погодите, а почему у Колчина за первое полугодие «пять», я же ему «четыре» поставил, вместе с Анной Абрамовной зачёт у него принимали. А вот здесь…

— Ой, Олег Дмитриевич, ну какая разница, — Инна Егоровна вдруг засуетилась, стала отбирать у Олега журнал. — Он же хороший мальчик, ну пусть будет «пять», что вам, жалко, что ли.

— Погодите, Инна Егоровна, получается, что журнал не просто переписывают, а ещё и отметки подделывают?

— Ну почему подделывают? Многие отметки бывают случайными, вы же знаете, иногда и за поведение ребёнку двойку вкатят… А на медальной комиссии, которая журнал проверяет, придираться начнут… А дети все годы старались…

— Я отметки всегда только за знания ставлю. И потом, это же медаль, её должны давать действительно выдающимся ученикам, а не просто старательным. Нет, я это просто так не оставлю!

— Олег Дмитриевич! И зачем я вам только этот журнал показала! Я вас прошу, плюньте!

— Инна Егоровна, я, знаете, не привык, чтобы со мной так поступали. Я, в конце концов, учитель, а не мальчишка, которому просто дали поиграть во взрослого, доверили взрослую работу, а потом, втихаря переделали то, что он напортачил. Если я плохой учитель, если необъективно отметки ставлю… Но вот так, за спиною… Они что, насмехаются надо мной?

— Олег Дмитриевич, я вас прошу, не поднимайте скандал. Вы же никому лучше не сделаете. Мне бы очень не хотелось, чтобы дети остались сейчас без учителя английского. Не нужно!

— Ну это мы ещё посмотрим! Я пойду к Анне Абрамовне, к Тамаре Витальевне, если нужно, то и выше, пусть мне объяснят, что происходит…

Олег резко повернулся и зашагал к двери.

— Олег Дмитриевич! — голос Инны Егоровны предательски дрогнул. — Я вас только об одном прошу, — она на секунду сбилась, замолчала, но, видимо пересилив себя, продолжила: — Не говорите, что вы этот чёртов журнал у меня видели!

Олег посмотрел на испуганное, покрасневшее лицо старой учительницы.

— Ну что вы, конечно нет, — и вышел из кабинета.

Завуча на месте не было, и он зашагал прямо в кабинет директора.

Тамара Витальевна, крупная, пышнотелая, лет сорока пяти женщина, с высветленными перекисью водорода волосами, была на месте. Выслушав его взволнованную речь, она удивлённо вскинула брови.

— Что вы говорите? И где же вы этот журнал видели?

Олег, видя её удивление и спокойствие, чуть не ляпнул правду, но вовремя остановился.

— В пятницу, в учительской, случайно.

— У кого?

— Ни у кого, он просто так лежал.

— Да? И где же он сейчас?

— Не знаю.

— Ну что же, я разберусь. Я, конечно, не давала распоряжения переписывать журналы, это вообще должностное преступление. Сейчас Анны Абрамовны, правда, нет… Кстати, а почему вы решили, что это она переписала ваш предмет? По почерку? Вы так хорошо знаете её почерк? Впрочем, ладно, завтра я всё выясню, хотя, мне кажется, это какое-то недоразумение. В любом случае, спасибо, что поставили меня в известность. Идите спокойно домой, завтра мы во всём разберёмся.

Олег вышел от директора успокоенный, зашел к Ольге, но кабинет был уже заперт, и он, одевшись, двинулся домой. «Может, и правда, это всё Анечка воду мутит», — думал он по дороге.