Последний холостяк - Бетина Крэн Страница 55

Он стал целовать ее плечи, шею и лицо, как бы вселяя этим в нее уверенность в том, что здесь она в полной безопасности. Антония постепенно расслабилась. Он обнял ее одной рукой за талию и прижал к себе. Его потемневшие от страсти глаза подсказывали ей, что он с трудом сдерживает желание поскорее овладеть ею. Теперь все зависело исключительно от нее, она стала хозяйкой ситуации. Осознание этого возбудило ее еще сильнее. Тем не менее ей стало понятно и другое – что подлинное блаженство возможно лишь при полном совпадении желаний и взаимопонимании. Лишь дающий обретает возможность получить нечто равноценное взамен. У всякой медали есть две стороны.

И, поняв эту истину, Антония позволила Ремингтону взять ее. Впустив его в свои сокровенные тайные глубины, разрешила ему пробудить в ней долго дремавшую нежность, открыла ему скрытые желания своего сердца. Они предавались любовной игре, не прячась под одеялом, открыто и дерзко. Она наслаждалась каждым мгновением их интимной близости и отвечала на ласки со всем скопившимся в ней пылом.

Ее бархатистая кожа горела от его поцелуев, тело таяло от охватившего ее удовольствия. Ни один мужчина еще не был с ней столь страстен и нежен, никто из прежних – нежеланных – любовников не пробуждал в ней такую бурю эмоций. Обхватив его бедра ногами, Антония неистово билась в любовной пляске, издавая томные вздохи и сдавленные крики. Несравненное мужское естество Ремингтона, заполнившее ее лоно, стремительно возносило Антонию к заоблачным высям неописуемого блаженства. Все убыстряя и убыстряя движения торса, он шептал ей на ухо:

– Ты ведь этого хотела? Признайся!

– Да! Да! – высоким голосом отвечала она. – Умоляю тебя, продолжай! Мне этого мало…

Он не заставил ее повторять свою просьбу, и новая волна наслаждения смыла остатки сомнений. Он уверенно ввел ее в новый мир ощущений, туда, где прежде она еще не бывала. Это радовало Антонию и одновременно немного пугало Нараставшее в ней напряжение было подобно шквалу, сулящему утлому судну гибель в морской пучине. Зажмурившись, она замерла от спазма внизу живота, ахнула и провалилась в бездну. Боясь утонуть в ней, она вцепилась пальцами в его спину и крепче стиснула ногами бедра. Он яростно бился об нее чреслами, вызывая в ней все новые и новые волны райского наслаждения. Не выдержав их напора, Антония на короткое время потеряла сознание. Когда же она вернулась в реальность, то увидела, что Ремингтон согревает и ласкает ее своим влюбленным взглядом.

Именно в этот чудесный миг она поняла, почему ее милые старые леди загадочно и чуточку грустно улыбаются, предаваясь воспоминаниям.

А в это время репортер Руперт Фитч дрожал от холода, прячась от посторонних взглядов возле конюшни Ремингтона. Все тело его ныло от напряжения, уставшие глаза слипались. Он следил за леди Пакстон от самого ее дома и видел, как она входила в особняк лорда Карра. Теперь, спустя час, он уже не сомневался в том, что его долготерпение будет сторицей вознаграждено. Ночной визит незамужней дамы к скандально известному холостяку! Такая информация не могла не стать сенсацией. И редактор газеты, которому Руперт намеревался ее продать, наверняка не поскупится на солидный гонорар.

Эта мысль согревала подлую душу продажного журналиста, хотя кирпичная стена и студила ему поясницу, суля радикулит. В течение двух последних дней он обхаживал повариху леди Пакстон и выуживал у этой простушки весьма любопытные сведения. Таким образом ему удалось узнать, что между хозяйкой дома и лордом Карром возникла взаимная симпатия, обещающая перерасти в роман. Однако сегодня вечером Гертруда сообщила ему новость иного рода: о том, что леди Антония и граф повздорили, после чего лорд Карр поспешно покинул дом после полудня. Не вернулся он и к ужину, хотя и должен был работать, согласно уговору, на кухне. Фитч успокоил расстроенную подружку, похлопав ее по мясистой ягодице, и удалился, размышляя об этом странном повороте событий и о том, куда мог подеваться Ремингтон. Счастливый случай свел его в переулке с леди Антонией, – одетая в длинный плащ с капюшоном, она торопливо шла к стоянке наемных экипажей. Чутье подсказало Руперту, что будет полезно проследить за ней, и он так и сделал, о чем теперь совершенно не жалел.

Вскоре после того как леди Пакстон исчезла за массивной парадной дверью особняка лорда Карра, туда прибыл и он сам. И теперь Фитч уже придумывал заголовок для своего завтрашнего пасквиля и прикидывал, на какую сумму расщедрится редактор, узнав, что скандально известная защитница матримониальных традиций покинула дом холостяка только на другое утро.

Пока Фитч раздумывал над своим будущим репортажем с места событий, к особняку подкатили два экипажа. Руперт встрепенулся и, обернувшись, стал вглядываться в полумрак улицы, освещенной неверным светом газовых фонарей. Репортер поспешил отделиться от стены и переместиться к парапету парадной лестницы, где затаился в тени, предвкушая новые любопытные сведения.

Предчувствие не подвело бывалого охотника за сенсациями и на этот раз: дверцы карет распахнулись, и из них выбралось несколько мужчин. Фитч почти всех их тотчас же узнал: это были сэр Альберт Эверстон, лорд Картер Вулворт, лорд Ричард Серл, а также Бэзил Трублуд и двое незнакомцев. Судя по шатающейся походке, все они были пьяны. Господа не без труда поднялись по ступенькам и принялись стучать в дверь.

– Эй, Ландон! Открывай! – закричал Эверстон, тарабаня по двери кулаком. – Мы пришли получить с тебя должок!

– Выходи, жалкий трус! Тебе придется с нами сполна расплатиться! – прорычал Трублуд и, громко икнув, отравил чистый ночной воздух зловонным перегаром.

«Пили виски», – мысленно отметил Руперт Фитч и улыбнулся, сообразив, что незваные гости пожаловали сюда прямиком из мужского клуба. Назревал шумный скандал, к которому граф Ландон наверняка не был готов. Репортер извлек из кармана блокнот и начал делать в нем записи.

Дверь распахнулась, перепуганный дворецкий, бледный как мел, попытался убедить гостей, что граф отдыхает и никого не принимает. Однако агрессивно настроенная компания и слушать его не желала. Эверстон бесцеремонно оттолкнул дворецкого в сторону и прорвался в холл, рыча при этом:

– Ни черта у него не выйдет! Ему лучше быть с нами полюбезнее!

Остальные разъяренные господа ввалились следом, едва не растоптав беднягу Филиппса, тщетно пытавшегося урезонить их или запугать угрозой вызова полиции, если они не покинут особняк добровольно.

– Где он? – выпытывал у дворецкого Вулворт. – Где этот негодник? Эй, Ландон! Ты где прячешься?

– Так ведь он в спальне! – воскликнул Серл.

– Тогда вперед! Мы его разбудим! – закричал Пекенпоу, потрясая кулаком в воздухе.

События «развивались настолько быстро, что звать на помощь констебля было бесполезно. Грубияны гурьбой ринулись к лестнице. Дворецкий успел добежать до нее первым и, раскинув руки, попытался заслонить проход своим телом. Но его снова чуть было не сбили с ног. И тогда он прибег к последнему средству – напомнил им о неписаных правилах поведения джентльменов:

– Уймитесь, господа! Его сиятельство там сейчас не один!