Сейчас и больше никогда - Анастасия Соловьева Страница 55

«Рябина – символ одиночества.

Видеть во сне, как птицы клюют кисти рябины, – одинокий человек будет нуждаться в вашей помощи, и вы не откажете ему.

Рябиновые бусы – знак вмешательства в вашу жизнь влиятельного человека, однако вы по-прежнему будете чувствовать себя одиноко.

Жабу видеть во сне – пресыщение; раздавить – дурное предзнаменование, а выгнать из дома – смерть.

Смотреться в зеркало, но не видеть своего отражения – сон сулит вам перемены, которые коснутся прежде всего вашего внутреннего мира, ваших взглядов на жизнь.

Если вам приснилась осина с опавшими листьями, то наяву вы прольете слезы.

Если во сне вы услышали бой часов, которые давно остановились, то впереди вас ждут серьезные неприятности.

Увидеть во сне остановившиеся часы или человека без собственной тени – знак печальных известий и разочарований.

Увядшие или засохшие незабудки, как и ива над водой – вас ждет долгая разлука или потеря любимого человека.

Но если молодая женщина видит себя во сне в бархатном платье – ее ждут почести.

Дневным снам в большинстве случаев нельзя придавать значения, и вообще они очень редко сбываются. Зато сны с трех часов утра до рассвета сбываются очень скоро».

Из сонников, изданных в 90-х годах прошлого века

Стояла ночь. Чуткая, прозрачная майская ночь. Саша не спеша, точно нехотя, разделась и легла в постель. В тишине было слышно, как идут-спешат-перестукиваются наперегонки часы. В черном простенке между окон большие электронные мерно, глухо отсчитывали безвозвратные секунды. На стуле у изголовья кровати маленькие, наручные торопливо стучали серебряными молоточками.

Через четыре часа вставать. А спать совсем не хотелось. Саша лежала и всматривалась в неподвижную тень на потолке. И в прошлую ночь эта тень была. И в позапрошлую. Что-то знакомое, близкое было в ней.

Каждую ночь теперь Саша ложилась, выключала свет, и тень появлялась на потолке. А раньше ее не было. От чего она?

Саша представила белый уличный фонарь, который снизу светит ей в окна, но ему мешает липа. Она подросла и недавно распустилась. Это тень липы, растущей под окнами. Тень напоминала почему-то Диму.

Незаметно Саша привыкла лежать и наблюдать за тенью, которая вдруг начинала шевелиться, точно кивать. Ветер дышал ночной прохладой в открытую форточку, покачивая ветви за окном. У Димы была привычка немножко покачивать головой в такт словам.

Каждую ночь Саша находила новые сходства тени с Димой. А днем жила ожиданием новой ночной встречи с ним. Но не признавалась себе в этом.

Последний раз он звонил ей тридцатого числа. И по его интонациям Саша сразу поняла – ему не до нее. Дима говорил, что скучает, что ждет, а сам норовил поскорее закончить разговор. Он звонил ей из нового офиса.

– Я сейчас не один. Тут коллеги… Но ведь это все для нас с тобой, – закрывая трубку ладонью, шептал он на фоне хохота и звона посуды. – Помнишь наш разговор в гостинице Амстердама? Наше с тобой СП…

С тех пор он больше не звонил.

А к марту Саша дошла до полного, кажется, отчаяния. У нее было отнято все – и деньги, и работа, и в квартиру еще подселили азербайджанцев. Но вот промозглым весенним вечером, когда она вышла из Благовещенского собора и переходила площадь, Саше показалось вдруг, что случилось чудо! Сзади скрипнули тормоза, ее окликнули: «Сашка!», а она услышала:

– Санька!

У нее захолонуло сердце.

– Дима!..

В тот вечер она долго беседовала со Стасом в его губернаторских апартаментах. Стас запросто, как всегда, прихлебывая крепкий чай из широченной пиалы, предложил Саше поучаствовать в его избирательной кампании. Помочь ему ни много ни мало стать мэром!

– Мне до зарезу нужны, Саш, свои люди. Работы выше крыши. Ты, Сашка, мне очень нужна. Ты – спец. Тебя в Городе каждая собака знает. С оплатой труда не сомневайся. Денег у нас сейчас полно…

– И что я должна буду делать?

– Родину предавать! – засмеялся Стас. – А если серьезно, писать статьи, листовки сочинять, наши речи к народу править. Ну еще, если ты не против, выступать перед избирателями. Но, если, Сашка, ты откажешься, я не обижусь. Мы останемся друзьями… Ну хочешь, подумай.

– Не хочу.

– Нет?! – Он мгновенно омрачился.

– Не хочу думать. Думать не хочу, – невольно засмеялась Саша. – Я готова тебе помочь! Я очень хочу, чтобы ты стал мэром.

– Ну теперь я им точно стану! – У Стаса радостно загорелись глаза.

На следующее утро Саша приступила к работе.

Дел оказалось действительно выше крыши. Домой она теперь возвращалась не раньше полуночи. Олю на время избирательной кампании пришлось сдать на руки Нелли Константиновне. Свекровь лишь понимающе кивнула:

– Ваша программа, Сашенька, мне нравится больше всех. Вы правы, коммунисты не в состоянии заботиться о людях. Им самим бы спастись. Я буду голосовать только за вас!

Хотя Саша ничего не рассказывала о своем новом поприще, свекровь уже успела увидеть ее по местному телевидению.

Саша отлично знала: за предвыборными обещаниями либерал-патриотов не стоит ничего. И ей часто бывало стыдно и тяжело говорить людям в глаза неисполнимые, фантастические вещи. И говорить, обещать, убеждать нужно было не просто, а вдохновенно! Она не была политиком и поэтому стыдилась своей откровенной вдохновенной лжи.