Нежданная любовь - Джорджет Хейер Страница 55

Несмотря на нелюбовь к крайностям моды, мистер Хендред принадлежал к самому высшему обществу, ибо, помимо всех преимуществ, даваемых огромным состоянием, он обладал такими связями, что в его присутствии не следовало делать уничижительные замечания о ком-либо из знати, так как он вполне мог оказаться его близким знакомым. Мистер Хендред был членом парламента и мировым судьей, а коль скоро его деловые способности сочетались со стойким чувством долга, его имя приходило в голову каждому, нуждавшемуся в поверенном или душеприказчике.

В хозяйстве мистер Хендред не терпел никаких лишних трат, и, хотя платил шестьдесят фунтов в год повару-французу и никогда не путешествовал с наемными кучерами, супруга даже не пыталась убедить его нанять больше слуг, чем ему казалось необходимым. Помимо особняка на Кэвендиш-сквер, у него было большое поместье в Беркшире и два поменьше в других местах, но, в отличие от пятого герцога Девонширского, который круглый год держал не менее десяти домов, полностью укомплектованных прислугой, в жилищах мистера Хендреда всегда царил полный порядок при минимальном количестве слуг.

Венеция впервые познакомилась с ним, когда тетя пригласила ее провести неделю в Хэрроугите. Мистеру Хендреду посоветовали попробовать знаменитые воды для лечения желудочных расстройств, но, к сожалению, ни воды, ни климат ему не подошли, и после десяти дней неудобств он подал сигнал к отступлению. Но, несмотря на недуги, он был добрым и внимательным хозяином, обеспечивал Венецию всевозможными развлечениями и ясно давал понять, не прибегая к открытой критике эксцентричности своего шурина, что не одобряет изолированное существование, которое ей приходится вести, и был бы рад избавить ее от него. Тогда это не оказалось возможным, а когда после смерти сэра Франсиса Лэниона мистер Хендред возобновил предложения гостеприимства, Венеция сочла это не более осуществимым, чем прежде. Она отклонила приглашение, мистер Хендред согласился с ее решением, и Венеция полагала, что он принял ее отказ как окончательный. Поэтому она удивилась, услышав, что единственной целью его приезда в Андершо было немедленно отвезти ее на Кэвендиш-сквер, где племянница, как ему казалось, станет желанным прибавлением к его семье.

Венеция была глубоко тронута, но мистер Хендред не позволил ей выражать свою признательность. Соединив копчики пальцев, он строго произнес:

— Несомненно, моя дорогая Венеция, вы хорошо осведомлены о моем отношении к вам. Надеюсь, мне незачем говорить, что ваша тетя и я всегда испытывали к вам привязанность. Преувеличения чужды моей натуре, но я без колебаний заявляю, ваше поведение, отличающееся благоразумием и твердыми принципами, всегда заслуживало уважения. Вы славная девушка, дорогая племянница, — добавил он менее чопорно, — по вас бессовестно использовали те, кому следовало в первую очередь заботиться о вашем комфорте. Позвольте заверить вас, что для меня будет величайшей радостью сделать все, что в моих силах, дабы компенсировать вам годы, которые вы пожертвовали на то, что считали своим долгом. — Венеция сделала протестующий жест, но мистер Хендред нахмурился и продолжал более резким тоном: — Умоляю позволить мне быть с вами откровенным. Несмотря на то что я не испытываю желания говорить с вами о странностях вашего покойного отца, я должен заметить, что, хотя он был во многих отношениях достойным человеком, его поведение после трагического события, происшедшего в дни вашего детства, кажется мне эгоистичным и неразумным. Мои чувства были ему известны. Добавлю лишь то, что отношусь с глубоким уважением к подчинению дочери воле отца. Когда после его внезапной кончины вы сочли своим долгом остаться здесь во время неизбежного отсутствия вашего старшего брата, я не мог отрицать силу ваших аргументов и не считал себя вправе вас переубеждать. Я не возобновлял свои предложения, когда стало очевидным, что Конуэй, вместо того чтобы вернуться домой и освободить вас от ответственности, которую вы так самоотверженно взвалили на свои плечи, не собирается считаться с чем-либо, кроме собственных удобств, так как понимал, что вы все равно найдете для него оправдания. Но, ознакомившись с содержанием письма, которое вы отправили вашей тете… Скажу без колебаний, Венеция, что я редко был настолько шокирован и считаю поведение Конуэя, навязавшего вам не только свою жену, но и ее мать, просто возмутительным и освобождающим вас от всех обязательств оставаться в Андершо!

— Конечно, — согласилась Венеция, которую изрядно позабавил этот монолог. — Я готова без колебаний сказать то же самое! Но вы же знаете, что я никогда не считала своим долгом оставаться здесь из-за Конуэя. Я делала это ради Обри, и, пожалуйста, дорогой сэр, не рассматривайте это как жертву! Мы с Обри лучшие друзья, и нам с ним здесь было очень удобно.

Мистер Хендред с одобрением посмотрел на нее, но сухо промолвил:

— В обществе миссис Скорриер вам едва ли будет так удобно.

— Да, разумеется. Я уже поняла, что чем скорее мы подыщем другое жилье, тем лучше. Думаю, миссис Скорриер постаралась продемонстрировать вам себя с наилучшей стороны, так что вам будет нелегко поверить, какое отвращение она у меня вызывает!

— Вам незачем убеждать меня, дорогая Венеция, так как я хорошо знаком с женщинами подобного сорта. Напористая, властная особа, которой недостает воспитания и хороших манер. Видимо, из-за нее этот брак состоялся с такой неподобающей поспешностью. Но помяните мое слово, она нашла достойную партию для своей дочери! Меня удивляет, что Конуэй связал свою жизнь с девушкой, не обладающей никакими достоинствами, кроме хорошенького личика и добродушного нрава. Ее происхождение вполне респектабельно, но не более того, а что касается состояния, то сомневаюсь, что оно превышает тысячу фунтов, а может, даже не достигает этой суммы, ибо Скорриеры небогаты, а ее отец к тому же был младшим сыном.

Это обстоятельство, казалось, усиливало неприязнь мистера Хендреда, который в течение нескольких минут не мог выбросить его из головы. Истощив запас едких замечаний и кратко высказавшись о дурных последствиях неосмотрительности и опрометчивости, он вернулся к цели своего визита в манере, свидетельствующей о твердой решимости немедленно забрать Венецию из Андершо.

— Не хочу причинять вам неудобства, Венеция, но для меня было бы крайне желательным, если бы вы смогли уехать со мной завтра утром.

— Но это невозможно, сэр! Вы должны дать мне время подумать! Ведь существует столько обстоятельств — Обри, Андершо… Иногда мне кажется, что я должна оставаться здесь до возвращения Конуэя, так как одному Богу известно, что может натворить эта женщина, если она будет здесь распоряжаться!

— Что до этого, то не в ее власти изменить ваши порядки, моя дорогая. Не сомневаюсь, что она жаждет это сделать, поэтому считаю разумным сообщить ей, что, так как леди Лэнион не обладает ни полномочиями, ни опытом для управления делами мужа, они останутся в руках Митчетта. Я уже говорил с ним, и от вас требуется только предоставить ему необходимую информацию и дать указания, какие вы сочтете нужными. Я взял на себя смелость сказать Митчетту, что надеюсь завтра привезти вас в его контору по пути в Лондон. Что касается Обри, то мне следовало объяснить вам, что мое приглашение, естественно, относится и к нему.