Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская Страница 55

Хелен горько улыбнулась и благодарно кивнула сестре.

Для выхода в город погода в это утро была как нельзя кстати. Было свежо, солнечно. Хелен наблюдала за реакцией дочерей, умилялась и радовалась каждому их восклицанию и вопросу, горящим глазам и восхищенным, замирающим взглядам при виде очередных достопримечательностей, которые ей самой давно были знакомы, но были так же приятны сердцу. Они заходили в магазины, на выставки, в кафе и закусочные. Со вздохами восхищения перед прекрасным девушки прошли через галерею скульптур в Риверс-парке, тут же у искусственного озера прокатились на мини-американских горках и поучаствовали в уличных соревнованиях, выиграв несколько призов.

Устав от прогулок и эмоций, они сели в уютном кафе-бистро в центре Хьюстона и, наконец-то, пообедали настоящей едой, а не мороженым и хот-догами.

Хелен и Лин сразу увлеклись обсуждением планов на то время, которое они проведут в Хьюстоне. Лили была их верным советчиком. А София, жадно уплетая свой обед, безотрывно глядела в окно, разглядывая бурлящую жизнь города, как будто ее время пребывания здесь было на исходе, и она могла не успеть что-то запечатлеть, чтобы потом, бессонными ночами упиваться своими воспоминаниями. Кровь закипала в венах от переизбытка эмоций. Присутствие радостной и непонятной тревоги сбивало с толку, но совершенно точно она могла сказать себе, что именно Хьюстон был готов принять ее в свои объятия.

Все, что она видела, слышала, чувствовала здесь, – откликалось ее желаниям и мечтам, звенело торжествующим маршем в голове, оглушало и ослепляло. Если бы не знать, что есть другие города и не видеть глобуса, то можно было бы сказать, что Хьюстон был целым миром, который вмещал в себя все ее страстные стремления. София была очарована им и готова влиться в снующую массу людей, чтобы занять свое маленькое место в этой вселенной.

Изможденные жарким солнцем, непривычной городской суетой и с болью в ногах, они вернулись в свой квартал почти к ужину.

Все собрались за столом, по-королевски накрытым тетей Лили. Ухаживания Хардов за своими гостями были не сравнимы с сельскими застольями в Эль-Пачито и завтраками, обедами и ужинами в своем поместье. Внимательность, терпеливость и искренняя, естественная вежливость контрастировала с обычным поведением Ланца Дьюго с семьей. Такая резкая смена обстановки поражала девушек, и особенно Софию. Она наблюдала, что люди вокруг могут быть не только небрежными, недалекими, категоричными, грубыми, но и полной их противоположностью.

София сразу откопала в памяти мысль о том, что все взрослые люди похожи на ее отца и его окружение – фермеров, зацикленных на идее господства на своих землях и полном обращении своих детей к своим ценностям и убивающим их надежды, и сожгла в пепел это глупое размышление. От этого ей вдруг стало легко и свободно. Она поняла, что может вырваться из замкнутого круга Эль-Пачито и жить в мире таких людей, как ее крестная и дядя. Это окрыляло и вдохновляло.

«Надо периодически прочищать мозги от подобного хлама, иначе я сама стану зацикленной и невежественной»,– восторженно подумала София.

За ужином, под звон бокалов и шум столовых приборов, Хелен и Лили вспоминали свое детство и молодость. Томас лихо подшучивал и заставлял Хелен весело смеяться. Так она редко смеялась… Смех матери действовал заразительно на дочерей. София еле сдерживалась от юмора дяди. Каждый раз, бросая взгляд на мать, улыбалась: в глазах Хелен, хоть и читалась грусть, но, вероятнее, от ностальгии по детству, чем от пережитого стресса. Софии становилось как-то спокойнее и уютнее и так горячо в груди, будто там искрился бенгальский огонь, приносящий с собой светлое чувство – радость бытия.

А вечером, когда Хелен провожала дочерей в спальню, София взяла мать за руку и поцеловала ее ладонь.

– Мама, я люблю тебя. Что бы ни случилось – ты самая лучшая, самая замечательная в мире мама.

Хелен тревожно сдвинула брови и вопросительно взглянула в глаза дочери.

– А что должно было случиться?

София опустила глаза, кляня себя за неосторожность.

– Просто я заметила, что ты очень переживаешь,– выкрутилась она.

Хелен наклонилась и приникла губами к виску дочери.

– Моя девочка, ты такая взрослая… От тебя трудно что утаить, да?

София согласно кивнула.

– Иди спать, завтра мы отправимся в другую часть города.

– Мам,– не выпуская руку матери, остановила София,– можно я немного побуду с тобой?

– Поговорим?– улыбнулась Хелен.

– Да… мне много нужно тебе рассказать.

– Фисо, ты идешь?– выглядывая из комнаты уже в пижаме, спросила Милинда.

– Я зайду к маме на минутку. Ложись, я скоро.

Хелен наполовину задернула шторы и на мгновение задержалась у окна, глядя куда-то вдаль со странным, незнакомым Софии выражением глаз.

– Мама…

Хелен машинально оглянулась, и на лице было написано, что ее мысли где-то далеко отсюда.

– Куда ты смотришь?

София подошла к матери и с любопытством взглянула на улицу за окном. Вечерняя Франклин-авеню навевала тихую упоительную грусть. Дорога была пуста, а окна домов напротив горели особым теплым светом, и тишина убаюкивала все в округе.

– Да, здесь какое-то особенное место!– восторженно вздохнула София.

– Да,– задумчиво поддержала дочь Хелен.– Здесь произошло много волнительных событий…

– Расскажи…

Хелен наклонилась вперед к окну и отдернула занавеску.

– Смотри, во-о-о-н туда…

София проследила взглядом за указательным пальцем матери и не заметила ничего особенного, кроме еще одного милого трехэтажного домика напротив, чуть выше по улице.

– Здесь жил один замечательный человек.

– Кто?

– Мы оба его любим…– Хелен смутилась и сразу добавила,– и уважаем.

София напрягла память, но на ум не приходили ни одна фамилия и ни одно имя.

– Мы познакомились на школьном балу. Он был старше меня на год. Он уже окончил школу, но пришел на бал специально, чтобы познакомиться со мной. Помню, тогда я случайно вылила на себя весь флакон маминых духов, и от меня на расстояние нескольких метров нестерпимо пахло сиренью. Но он протанцевал со мной весь вечер, не отпуская от себя ни на шаг, игнорируя соперников… Он был истинным джентльменом, не проронив и слова об удушающем запахе духов. Много позже его пиджак все еще пах сиренью. А он говорил, что этот запах навсегда останется с ним…

Хелен так упоительно и проникновенно говорила о незнакомце, что София невольно ощутила страстную потребность испытать подобное чувство при мысли о своем «незнакомце», который когда-нибудь появится и в ее жизни.

Хелен вздохнула и очнулась от трепетных переживаний прошлых лет.

– Ах, я что-то заговорилась.