Почти невинна - Джейн Фэйзер Страница 55

Магдалена снова легла рядом с ним, но кровь бурлила, мышцы подрагивали от неудержимого желания вскочить и начать день, обещавший столько чудесного. Она потихоньку соскользнула с кровати, набросила накидку и вышла в потайную дверь. Сердце трепыхалось пойманной птичкой при мысли о том, что всего через несколько часов она распростится с омерзительной тварью, которую принуждена именовать кузеном.

Очутившись в своей спальне, она прыгнула в несмятую постель, чтобы соблюсти приличия, и позвонила в колокольчик.

— Умираю от голода! — без обиняков объявила она служанкам. — Я бы позавтракала вареными яйцами и мясом. А еще я хочу искупаться.

— Да, госпожа, — покорно кивнула Эрин, хорошо знавшая, что капризы беременных женщин, хоть зачастую и непредсказуемые, необходимо удовлетворять любой ценой. — Марджери сейчас пойдет на кухню за едой и прикажет принести горячую воду.

Служанка вышла в соседнюю гардеробную, чтобы приготовить все, необходимое для ванны. Магдалена спрыгнула с холодной постели и отправилась следом.

— Налей в воду лавандового масла, Эрин.

— Как всегда, госпожа, — немедленно согласилась та. — Кажется, сегодня наши гости уезжают?

— Верно! — с готовностью подтвердила Магдалена, но тут же спохватилась, сообразив, что подобный энтузиазм вряд ли уместен в присутствии служанки.

— Кое-кто места себе не находит, — хмыкнула Эрин, беря с сундука мыло.

— Да неужели? Почему же?!

— Та девчонка, Берта ее зовут. Одна из прачек сьера. Вообразила себя влюбленной в Оливье, слугу господина, — сообщила Эрин, покачивая головой и неодобрительно поджимая губы. — Не представляю, что она в нем увидела. Какой-то тощий коротышка и, кроме того, вечно подкрадывается незаметно и объявляется как из-под земли. Но, говорят, он тоже без ума от девчонки.

Магдалена сморщила носик, не в силах представить, как можно находить кого бы то ни было из окружения кузена хотя бы в малейшей степени привлекательным. Она вернулась в спальню как раз в тот момент, когда вошла Марджери с подносом. Maгдалена жадно схватила баранью отбивную и принялась жевать, беспрестанно переходя из гардеробной в спальню, от шкафа к окну.

— Что-то вы сегодня очень беспокойны, госпожа, — заметила Марджери. — Должно быть, ребенок шевелится.

— Я пока ничего не чувствую, — пробормотала Магдалена с полным ртом, гладя себя по едва заметно выступавшему животу. — Ты принесла пахту?

Марджери протянула чашу, и госпожа, довольно урча, выпила все до дна.

— Вода налита, госпожа, — объявила Эрин. — Изволите купаться? Может, заодно вымоем волосы?

— Разумеется, — кивнула Магдалена, ступив в круглый деревянный чан. По какой-то причине она чувствовала потребность начать день свежей и чистой, чтобы с кожи и волос были смыты все следы последних двенадцати дней. Теперь, когда ее ненавистный кузен выедет за ворота, она очистится от всего, что могло бы напомнить о его прикосновении, о том темном и скользком, что неизменно отмечало его присутствие, каким-то образом пачкая и ее тоже.

Однако, появившись в зале два часа спустя, Магдалена ничем не выказала неудержимой

радости, разве что глаза сверкали ярче обычного да во всем ее облике чувствовалось нетерпеливое ожидание. При виде хозяйки замка в изумрудном бархатном сюрко, отделанном горностаем, у д'Ориака перехватило дыхание, особенно когда он распознал под маской спокойствия едва подавляемое возбуждение. Правда, он не догадался связать это странное состояние со своим грядущим отъездом: ошибка, которой не совершил Гай де Жерве.

Опухшие глаза Гая и тяжелая голова вполне соответствовали тяжести на душе, которую он мог объяснить только бессонной ночью. Но в его жизни было немало таких ночей, когда он не имел возможности даже прилечь, и до сих пор это никоим образом не влияло на его настроение. Он молча смотрел на сияющую Магдалену, вспоминая радость, которую доставил ей вчера вечером. Сегодня она выглядела довольной и счастливой. Может, причиной его необъяснимого недовольства было неудовлетворенное сладострастие?

— Доброе утро, господин, — улыбаясь, приветствовала светящаяся счастьем Магдалена, давая понять, что тоже вспоминает изысканные ласки, которыми он осыпал ее вчера. — Сегодня нам приходится прощаться с гостями. Желаю вам доброго пути, господа, и безопасного путешествия.

— Благодарю, госпожа, — слегка поклонился кузен, полуприкрыв глаза. — Семья вашей матери приветствует вас, Магдалена Ланкастер, считает полноправным членом рода де Борегаров и принимает в свое лоно.

Холодный озноб пробежал по спине Магдалены. Слова кузена, казалось, были пронизаны значением, которого она не могла понять, но инстинктивно почувствовала их зловещий смысл. И все же со стороны это могло показаться простой вежливостью, признанием уз родства.

Магдалена с ледяной улыбкой наклонила голову.

— Теперь я де Брессе, сэр.

— Только по мужу. Дипломатический брак, не более. А вот узы крови… вы родились от де Борегар и Ланкастера, не забывайте этого.

— Магдалена, — тихо произнес Гай и, когда она, с нескрываемым облегчением повернулась к нему, показал на стол, где рядом с серебряным кувшином возвышался двуручный усыпанный изумрудами кубок.

Она не забыла этот обычай, но была благодарна за напоминание, позволившее не отвечать на странные речи кузена. Подойдя к столу, Магдалена наполнила кубок вином из кувшина.

— Кузен, выпейте на прощание чашу дружбы, — бесстрастно предложила она, коснувшись края сосуда губами, прежде чем передать его гостю.

Он взял кубок, выпил и передал по кругу. Гай получил кубок последним. И к этому времени досада Магдалены развеялась от сознания, что теперь отъезд кузена не задержится.

Гай и Магдалена проводили рыцарей во внутренний двор, дождались, пока те усядутся на коней, и смотрели им вслед. Магдалена порывисто подхватила юбки и помчалась к ведущей на стену лестнице, подстегнутая желанием видеть, как незваные гости уберутся из замка.

Герольды обменялись прощальными сигналами, и кавалькада выехала из ворот под хлопающим на ветру штандартом. И тут Магдалена, приподнявшись на носочки, начала танцевать. Покружившись, она сбежала вниз, где все еще стоял Гай.

— О, пойдем в сад, — скомандовала она. — Я должна прокричать о своей радости небесам, а здесь это невозможно.

Гай, с деланной укоризной покачивая головой, последовал за ней в уединение сада, где Магдалена немедленно начала свой ликующий танец.

— Он уехал! О, я готова петь и плясать! — Она широко раскинула руки, словно пытаясь обнять землю. — И мне больше никогда не придется его видеть, никогда в жизни! У меня на сердце так легко, словно я несла бремя горестей всего человечества и сейчас от него избавилась! — с восторженным смехом призналась она, прежде чем добавить: — Ну разве это не чудесно? А ты? Ты не испытываешь такой же легкости?