Влюбленные антиподы - Ольга Горышина Страница 55

— Даш, ты чего? — Рука скользнула вверх и сжала мне грудь. — Я делаю что-то не так? Скажи!

Но я молчала, хотя еще способна была шевелить распухшими губами.

— Даш, я просто чувствую, что меня с этими нашими играми надолго не хватит… Ты не целуй хотя бы меня, ладно?

Я кивнула. Два, а то и три раза… Меня трясло, всю… И я потянулась к одеялу, но Кузьма прижал его локтем, расправляясь с упаковкой. Скорей бы, скорей бы уже это закончилось… А он все сидел и сидел ко мне спиной, сгорбившись. И я вскочила и повисла у него на шее…

— Сказал же, не целуй!

Да я едва дотронулась губами до его мочки, а он уже опрокинул меня на спину, снова мимо подушки. Я не знала, где она была — может на середине кровати, а может это я наоборот была там. Ступнями я чувствовала лишь скомканную простыню, коленками сжимала ему бедра, а он сжимал пальцами мою грудь, точно боясь, что она раздуется до размеров воздушного шара и поднимет нас к потолку. На потолке уже были мои глаза. Я не хотела смотреть ему в лицо. Я боялась, что эмоции будут слишком сильными, и обезобразят мне лицо. Я закусила губу еще раньше, как почувствовала горящей кожей прохладу резинки.

— Даш, ты чего вся сжалась?

Я приподняла голову и встретилась с его глазами и носом. Он был влажным, или эта капелька скатилась с моего?

— Ничего…

Мои ноги будто окаменели, и я едва-едва ими шевелила.

— Стучусь, как дурак, в закрытую дверь…

Он схватил мои губы, не дав ответить — заходи. Это прозвучало бы глупо. Лучше вообще ничего не говорить. Говорить будем после, по факту… Я не отвечала на поцелуй, он просто зажал мне рот, а потом отпустил — тогда я выдохнула так тяжело, будто вынырнула из моря. Грудь тоже получила свободу от его рук и вздымалась, как разбушевавшийся вулкан. По ее склонам стекала лава, вниз, к его рукам, которые теперь воевали с моими коленками. Я потянулась к его шее, но руки тут же соскользнули по плечам и стиснули его локти — сразу, как его пальцы встретились на моей талии, тащя меня вниз, в бездну…

— Ты что?

Но я стиснула зубы, вскинула подбородок и зажмуренными глазами уставилась в потолок. Он ничего не понял. Только бы ничего не понял… До самого конца.

Я отпустила его локти, вцепилась в шею, потом в волосы, вжимая его голову себе в шею. Он сжал зубами мочку, и я вскрикнула — разрешила себе наконец открыть рот. Внутри все горело, но боль отдавалась уже где-то в лопатках, сдавленных его пальцами.

— Извини, не хотел, — его губы остановились на моем дрожащем подбородке. — Да не сжимай ты меня так…

А я ничего не делала. Мои ноги даже не касались друг друга. Они дрыгались в воздухе, как и мартышки. Я не открывала глаз. Мокрых… Ну почему я плачу, ведь не собиралась…

— Даш, да в чем дело?

Он замер, зато сжал мою шею и поднял голову. Я открыла глаза. Полные слез.

— Даша…

Я зажмурилась.

— Даш, что я сделал? Мне казалось, ты готова… Тебе резинка трет? Поэтому ты хотела без? Да не молчи ты! — он даже затряс меня, но я продолжала молчать. — Да ну тебя нафиг…

Он отпустил меня, и я рухнула. Он тоже рухнул, рядом. Краем глаза, краем уха, я видела, как он стянул резинку, скомкал, встал и ушел. Но не было его всего секунду. Или две. Он явился вместе с ярким светом, и я снова зажмурилась. А когда открыла глаза, он продолжал стоять с рукой на выключателе. Я подтянула к животу ноги и замерла.

— Это ведь не месячные, да?

Вместо ответа, я уткнулась лицом в мокрую простынь. Какой же мокрой она была!

— Даша, что ты сделала?!

Он рванул меня на себя, усадил и — мне показалось — хотел врезать. Расплющить мне нос с таким же удовольствием, как до того целовал. Я зажмурилась, стиснула колени, локти и все, что еще само не сжалось во мне.

— Дашка, тебе больно? — его рука скользнула мне на щеку.

Горячая рука, только она не высушила слезы.

— Даш, скажи, что я сейчас могу сделать? Даш, хочешь вина? Хочешь в душ? Хочешь… Да скажи уже хоть что-нибудь! — заорал он и с остервенением затряс мое безвольное тело.

А я упала ему на грудь и только громче заревела.