Увидеть звезды - Линда Гиллард Страница 55

— Все норовишь навесить на меня добродетели героинь Джейн Остин?

— Не думаю, что героини Джейн Остин предаются тому, чему предавалась ты двадцать минут назад.

— Это как сказать. По-моему, эти синечулочницы были бы рады, если бы на их честь покусился какой-нибудь обладатель широких плеч и плотно облегающих панталон. Вспомни Лидию Беннет и Уикхэма из «Гордости и предубеждения». Как только эта девчонка сорвалась с родительского поводка, то тут же начался самый настоящий секс-марафон.

— Кстати, по поводу секс-марафона…

— Да?

— Если тебя не окончательно вымотали наши лесные прогулки…

— Не скажу, что совсем уж окончательно.

— Тогда я вот о чем хотел спросить…

— О чем?

— Может, повторим забег?..

Марианна

Дура я дура. Только безнадежная дура позволила бы себе размечтаться о Семейном Счастье, поверить, что в ее жизни все еще может наладиться. А когда выяснилось, что мечты разлетелись на мелкие осколки, я не сумела принять это должным образом.

Не просто дура, а больная на всю голову. Беременная идиотка, которой совсем отшибло мозги, от избытка гормонов, телесных восторгов и того чувства, в котором даже слепец разглядел бы… любовь.

Выглянув после завтрака в кухонное окошко, Кейр сообщил, что дождь перестал. Они пошли надевать куртки и ботинки.

— Куда сегодня?

— Думаю, походим по берегу. Там сейчас уже не так пустынно, как зимой.

Он взял ее за руку и повел к двери, «музыка ветра» попрощалась с ними нежным звоном, который всякий раз так радовал Марианну. Они шли по упругой траве, сквозь которую пробились ирисы, выпустили плотные трезубцы из широких листьев. Шли к берегу моря. На подступах к воде лежали груды огромных валунов, Кейр хотел перенести Марианну на руках, но она предпочла сама карабкаться по ним на четвереньках и сняла перчатки, чтобы ощущать поверхность камней, то шероховатых, то гладких. Кейр с тревогой наблюдал за ее действиями, готовый в любую минуту подхватить, если она сорвется. Марианна вдруг замерла, подняв голову.

— Что это за птица? Похоже на флейту пикколо…

Кейр не сводил глаз с Марианны, но, даже не оглянувшись на птицу, сразу определил:

— Кулик-сорока, они гнездятся по берегам.

Марианна повернула лицо в сторону солнца.

— Давай тут немного посидим, хочется послушать море. Тут вроде бы есть удобные плоские скалы. А ты расскажешь мне, что происходит вокруг.

Он сел с наветренной стороны, чтобы заслонить ее от ветра.

— Мы на верхушке могучей скалы, впереди от нее береговая полоса, покрытая галькой, а там, где накатывает волна, полоска из песка. Сейчас время отлива, море отступает. Отсюда видны громады гор, это на северо-западе. Куиллин. Перед нами раскинулось море, оно сегодня очень неспокойное, а за ним высятся горы со снежными пиками. Сама горная гряда выглядит как неровная широкая лента, отороченная зубцами. Представь себе резной краешек листа падуба, примерно такие же очертания у края гряды. Ты когда-нибудь трогала листья падуба?

— Ну конечно. На рождественских украшениях.

— Только у Куиллина зубцов вдвое больше, чем у падуба. И они тоньше и выше, скорее даже не зубцы, а частые острые зубья. Это следствие сильной эрозии горных пород.

— А ты можешь объяснить более доступно?

— Через музыку?

— Не обязательно, мне главное — оттолкнуться от чего-то знакомого, так легче осмыслить.

Кейр молчал, потом огорченно произнес:

— Нет, сдаюсь. Зрелище грандиозное, даже сравнение с огромным оркестром тут не годится. И не просто грандиозное, цепляет за душу. Красотища, одним словом.

— Неужели не с чем сравнить? Неужели ничего похожего в мире звуков?

— Боюсь, что нет.

— Ты говорил, что горы Куиллин напоминают бетховенскую двадцать девятую сонату.

— Говорил, но говорил вообще. А не про эти снежные пики, когда стоит только спуститься из своего сада, а они вот, над морем, сверкают под апрельским солнцем. И меня распирает от восторга и от гордости. И одновременно я ощущаю себя… лишь малой частицей чего-то необъятного. Прости. Я не знаю, как соотнести это с музыкой. Или с чем-то еще.

— Спасибо, что хоть попытался. Я знаю, мне трудно угодить.

Протянув руку вбок, Марианна погладила длинные мускулы на его бедре. Бедро было твердым и теплым. Другой рукой она провела по гладкой холодной поверхности скалы. Марианна представила, как горячая кровь струится по артериям Кейра, пульсирует под кончиками ее пальцев. А под пальцами другой руки был мертвенный холод камня. Этот контраст будоражил, чуть наклонившись, Марианна потянулась губами к лицу Кейра в надежде на поцелуй.

Через миг она почувствовала, как Кейр обнял ее и прижал к себе.

— Ч-черт, я знаю, на что это похоже.

— Это ты о чем? О чудесном виде на горы?

— Именно. Ощущение такое, будто предаешься любви. Не смейся. Я серьезно! Не знаю, что в соответствующие моменты чувствуют другие, а я примерно то же испытываю, созерцая Куиллин. Оргазм. Это, конечно, мое личное восприятие. Что-то невероятно мощное и одновременно хрупкое. Сила и беззащитность — вот такая странная смесь ощущений. И конечно же ощущение чуда.

— Ты всегда испытываешь все это… в соответствующие моменты?

— Нет. Не всегда.

— А когда ты со мной? — преодолев смущение, спросила она. — Если солжешь, я сразу пойму.

— С тобой да. Потому я и подумал, что самым точным сравнением… Эй, тебе нехорошо? Почему ты вдруг так притихла?

— Под впечатлением от твоего вида на Куиллин.

Она осторожно поднялась на ноги, словно боялась упасть.

— Посидели, и хватит. Идем дальше.

Кейр взял ее за руку:

— Если мы спустимся поближе к воде, можно будет идти по мокрому песку. По нему идти легче, но от стихии там не скроешься.

— Сильный ветер?

— Еще какой! Даже паутину с веток срывает.

— Давай все-таки спустимся к воде. Походим вдоль моря, пока не замерзнем.

Кейр вывел ее из-за каменного укрытия, и они двинулись ниже. Марианна почувствовала под ногами округлые камешки, они становились все мельче, и вот она ступила на что-то влажное, но ровное и плотное. Песок, наконец-то! Идти по нему было гораздо проще.

— Тут действительно идти гораздо легче!

— Ты что предпочитаешь? Чтобы дуло в лицо или в спину?

— В лицо. Я люблю чувствовать ветер.

Развернувшись, Кейр обошел Марианну и встал с другой стороны.

— Я пойду с краю, вдруг накатит какая-нибудь шальная волна, я заранее ее увижу. Погодка пока еще не для прогулок.