Ревнивая печаль - Анна Берсенева Страница 55

Рядом с парнем стояла молоденькая девушка в ярко-желтом «кислотном» платье со вставочками из плексигласа; на плечи ее была наброшена кожаная «косуха». Личико у девочки было такое расстроенное, что Лере чуть самой не стало жаль, что дискотека отменяется.

Оглядевшись, она увидела, какое множество джипов припарковано у входа и сколько одинаковых молодых мужчин – коротко стриженных, с плавно переходящими в плечи головами – столпилось на тротуаре.

– Да-а, – протянула Лера, – если бы и правда бомба взорвалась – кажется, с организованной преступностью в Москве было бы покончено.

Она тут же осеклась, подумав, как отреагирует на это замечание Саня, – но он рассмеялся так весело, что синева сверкнула в его глазах даже в темноте декабрьского вечера.

Вдруг Лера услышала, как за спиной у нее защелкал фотоаппарат, и, обернувшись, увидела высокого парня с фоторепортерской сумкой на боку. Он щелкал своим «Никоном» всех подряд, запечатлел и их с Саней.

Услышав щелканье, Саня тоже резко обернулся.

– Это еще что? – угрожающе спросил он. – Ну-ка, иди-ка сюда!

Он схватил парня за ремень сумки и дернул к себе. Несмотря на невысокий Санин рост, рывок оказался настолько резким, что фотограф едва устоял на ногах.

– Ты чего, парень? – примирительно заметил он, похлопывая Саню по плечу. – Это, может, еще и не пойдет никуда, просто для истории останется.

– История как-нибудь без меня перебьется. Засвети пленку! – скомандовал Саня.

– С дуба рухнул? – возмутился фотограф. – Да я знаешь кого уже на нее наснимал! Думаешь, ради тебя здесь тусуюсь?

– Твои проблемы. Засвети, сказал! Или подожди. – Саня быстро взглянул на Леру. – Дай-ка сюда твой навороченный.

С этими словами он отнял у парня «Никон» и, нажав на какую-то кнопку, в полминуты перемотал пленку.

– Все, свободен, – сказал он, возвращая фотоаппарат и кладя кассету к себе в карман. – А это – за моральный ущерб. – Он вложил в ладонь растерянного фотографа зеленый «стольник» и извиняющимся тоном объяснил Лере: – Не люблю я сниматься, такое дело. В детстве, что ли, вспышкой напугали? У меня и детских фотографий почти нет, а потом и вовсе. Ну ладно, забыли! Никак ты со мной не отдохнешь по-человечески, – смущенно улыбнулся он. – Куда же нам податься?

– Давай просто так где-нибудь посидим, без дискотеки? – попросила Лера. – Сань, ты извини, но мне так выпить хочется…

– За что же «извини»? – хмыкнул он. – Мне, бывает, тоже хочется – святое дело! Тогда в ленкомовский ресторан пошли, – предложил он. – Это же рядом тут, за углом. Пошли, пошли, пока народ не сориентировался, а то еще не попадем: там зал маленький.

Мимо ресторана, располагавшегося в здании театра «Ленком», Лера проходила сто раз, но бывать в нем ей не приходилось. Она спустилась вслед за Саней по лесенке в подвал, потом прошла через черно-белый мраморный вестибюль в зал, действительно оказавшийся небольшим. Окон в зале не было, и весь он освещался лампочками, горевшими вдоль стен.

Из-за бомбы в соседней дискотеке можно было ожидать, что мест здесь не будет. Но, видно, народ и в самом деле еще не сориентировался или надеялся на скорое разминирование, – и для Леры с Саней быстро нашелся столик.

Все столики в зале стояли на разных уровнях, и это смотрелось необычно. Правда, Лере было не до того, чтобы обращать внимание на всякие милые мелочи. Она снова вспомнила о том, что происходит сейчас в Ливнево, и ей стало так тоскливо, хоть рыдай в голос.

– Что ты выпьешь? – спросил Саня.

– Коньяк.

– А есть что будешь?

– Ничего, – покачала головой Лера. – Не хочу я, Санечка, есть.

– Тогда «Хенесси» по двести для разгону, – сказал Саня миловидной официантке, с улыбкой ожидавшей заказа. – И закуску все-таки какую-нибудь – хоть маслины, что ли. А может, поешь, а? – просительно сказал он. – Смотри, тут блюда всякие интересные.

Взглянув в меню, Лера увидела названия «Гоголь» и «Прозаик», и ей стало смешно, хотя слезы стояли у самого горла.

– Ужасно интересные! – усмехнулась она. – «Гоголь» – это что?

– Вообще-то – котлета по-киевски, – пояснила улыбчивая официантка, зажигая на столе свечку в прозрачном подсвечнике. – Очень вкусная, нежнейшая! Попробуете?

– Нет, спасибо, – покачала головой Лера. – Ограничимся маслинами.

Ей тошно было подумать о еде, но выпить действительно хотелось так, что скулы сводило. Не было больше сил на то, что происходило в душе.

Она выпила коньяк залпом, как вообще-то не пьют коньяк из изящных бокалов-тюльпанчиков. Но сейчас ей было не до изящества и не до того, как она выглядит со стороны. Да Лера и не чувствовала стеснения с Саней, а просто делала то, что ей хотелось делать. Закрыв лицо руками, она ожидала, когда хмель ударит в голову освобождающей волной.

– Легче стало? – спросил Саня, когда она отняла наконец руки от лица.

– Легче… Правда, легче, Сань.

– Закуси все-таки, – предложил он. – Маслину съешь, или, может, «Прозаика» этого тебе заказать?

Они посидели в молчании, потом Лера выпила еще. Саня пил медленно, покручивая бокал с коньяком.

– Извини, – сказала она наконец, – не дала я тебе спектакль досмотреть.

– Насчет этого ты расслабься, – махнул он рукой. – Нашла ценителя! Если б ты не пригласила, мне бы и в голову не пришло…

– Что же ты не спросишь, почему я ушла? – спросила Лера.

– А почему я об этом должен спрашивать? – пожал он плечами. – Захочешь – сама скажешь. Не захочешь – так посидишь, тоже хорошо.

– А я из-за ревности ушла, – вдруг сказала Лера. Она немного не рассчитала своих сил, хмель ударил в голову так сразу и так крепко, что даже губы уже двигались у нее с трудом. – Потому что Митя меня разлюбил.

Саня молчал, по-прежнему покручивая бокал и глядя, как коньяк свивается на дне золотыми спиралями.

– Это неправда, – вдруг сказал он.

Будь это на трезвую голову, Лера расслышала бы, как изменился его голос, но сейчас в ушах у нее стоял звон.

– Что – неправда? – пробормотала она.

– Этого быть не может, – повторил Саня.

– Но почему?

– Потому что кончается на «у»! – ответил он сердито. – Потому что не родился такой мужик, чтоб тебя разлюбил. И уж точно не он, я же видел…

– Что ты видел? – не удержавшись, всхлипнула Лера. – Никто этого не видит…

– Так уж и никто! Он как только на сцену вышел – так на тебя посмотрел, что… Ладно, замнем для ясности. Плачешь… – тихо сказал Саня. – Лера, не плачь, ну пожалуйста! Ну что мне сделать, чтоб ты успокоилась?

– Ничего, Санечка. – Лера шмыгнула носом и достала из сумочки платок. – Ты уже и так столько сделал сегодня… Вот черт, глаза потекли, наверное.