Испанский жених - Виктория Холт Страница 54

– Я устала… Оставьте меня в покое.

Молодая Хуана поманила отца Борджа, и тот подошел к постели.

– Молитесь за нее, – прошептала она. Он помолился.

– Покайтесь, – сказал он. – Попросите отпустить вам ваши грехи.

Королева кивнула – то ли в знак согласия, то ли вместо прощания. Никто из присутствовавших не понял значения этого жеста.

В этот момент в комнату вошел гонец. Немного подождав, он сказал, что богословы из Саламанки, прослышавшие о состоянии королевы, прибыли в Алькасар, чтобы быть здесь в последние минуты ее жизни.

Богословов впустили. Они сгрудились вокруг постели умирающей королевы, один из них поднял распятие над ее изголовьем.

– Вашу душу еще можно спасти! – воскликнул он – Говорите, просите прощения! Повторяйте за мной: «Господи распятый, помоги мне…» Ну!..

Она с трудом открыла глаза и прохрипела:

– Я уже… не чувствую боли.

– Молите о прощении! Скажите: «Господи распятый, помоги мне».

Ее губы чуть заметно пошевелились.

– Господи… распятый… помоги… мне.

Священник приблизил распятие к ее лицу. Она медленно выдохнула и неожиданно улыбнулась.

Хуана, склонившаяся к голове королевы, расслышала ее последнее слово:

– Филипп!..

Так королева Хуана покинула этот мир.

Наступил апрель – самое подходящее время для рождения английского престолонаследника. На деревьях набухли почки; всюду звонко пели птицы, словно приветствуя появление долгожданного принца. Даже испанцы к началу весны помирились с англичанами – возможно, потому что предчувствовали скорое возвращение на родину.

В Хэмптон-корт было торжественно и тихо, слышались приглушенные голоса. «Теперь уже в любой момент», – шептали придворные и слуги. Как испанцы, так и англичане, передав друг другу это известие, расходились на цыпочках. Одни лишь французы надеялись на выкидыш, поскольку рождение принца означало конец всех мечтаний Генриха Второго, намеревавшегося через супругу своего сына, шотландскую королеву Марию, завладеть английской короной.

Первыми ударили в колокола звонари храма Святого Стефана в Вальбруке, а уже через десять минут колокольный звон разносился над всем Лондоном. Это было воспринято как сигнал.

– Родился! – кричали они.

– Кто? Мальчик?

– Конечно, кто же еще!

В народе ждали только мальчика и радоваться могли только ему. Были зажжены фейерверки и бенгальские огни. На улицах пели и веселились.

А в Хэмтонском дворце королева металась по постели и корчилась от боли.

Здесь совершалась церемония, сопровождавшая рождение каждого ребенка королевской крови. Никто не должен был сомневаться в том, что младенец принадлежал Марии, а не какой-нибудь другой женщине. Вот почему так много свидетелей собрались возле ее ложа.

Некоторые повивальные бабки украдкой переглядывались. Они не смели высказать свои мысли вслух – из страха быть обвиненными в государственной измене.

Но вот королева снова закричала, и женщины склонились над ее постелью.

Одна из них, более решительная, чем остальные, сказала:

– Ее срок еще не наступил.

Другие закивали, соглашаясь с ней. Госпожа Кларенсия с тревогой посмотрела на королеву и прошептала:

– Ваше Величество, может быть, попробуете отдохнуть? Срок еще не подошел. Говорят, вам лучше выспаться.

– Еще не подошел? – простонала она. – Но я же чувствую! Клянусь, это схватки!

– Ваше Величество, вам нужно набраться терпения.

– А ребенок?.. С ним все в порядке?

– Не беспокойтесь, Ваше Величество, – сказала госпожа Кларенсия. – С ним все в порядке. Просто он… еще не готов.

– Ах!.. Я слишком рано легла в эту постель.

– Ваше Величество, вам нужно отдохнуть. Вот снотворное – выпейте, пожалуйста.

Королева выпила снотворное и откинулась на подушки. Без парика она выглядела старой и немощной. Ее редкие соломенного цвета волосы в беспорядке лежали на наволочке, лицо казалось бледным и осунувшимся. Женщины настороженно посмотрели на нее и поняли, что королева всей душой надеялась на благополучный исход.

– Я слышу колокольный звон… крики… – сказала Мария.

– Ваше Величество, это ваши подданные. Они хотят приободрить вас…

Ее губы вымученно улыбнулись.

– Мой супруг… – начала она.

Филипп подошел к постели. Затем, стараясь скрыть отвращение, посмотрел на Марию. Он чувствовал какую-то напряженность всех присутствующих и знал, что с королевой что-то неладно.

Не родись ребенок – и все тяготы, все унижения последних месяцев пройдут впустую. А если умрут и младенец, и королева? Кто тогда будет править Англией? На трон взойдет рыжеволосая Елизавета – и он не сомневался, что очень скоро она порвет отношения со всеми, даже с самим Папой. А с королевой что-то было не так… не так, как обычно бывает у рожениц.

Он взял влажную руку Марии и поцеловал ее.

– Оказывается, еще не скоро, – с жалобным видом прошептала она.

– Дорогая, вы слишком переживаете. Произошла всего лишь небольшая ошибка – вас слишком рано положили в постель.

Она кивнула.

– У меня такое ощущение, будто это вообще никогда не наступит.

Постепенно начало действовать снотворное, которое дали ей.

Он сказал:

– Засыпайте, моя дорогая. Вам нужно отдохнуть. А когда проснетесь… кто знает, может быть, уже наступит срок.

Она не позволила отпустить свою руку. Ее пальцы вцепились в его ладонь – как змеи, подумал он. Как только она уснула, он осторожно высвободился и несколько раз встряхнул затекшим запястьем.

– Что-нибудь не так? – спросил он у повивальных бабок. Они потупились.

– Давайте выйдем отсюда, – сказал он. – И лекари – вы тоже. Я хочу знать, что происходит с моей супругой.

В передней один из лекарей сказал:

– Ваше Величество, это очень странная беременность. Я так и не смог нащупать плод… он даже не шевелится.

– Вы полагаете, ребенок мертв?

– Не совсем так, сир. Складывается впечатление, что его вообще нет.

Он оглядел остальных лекарей.

– Ну а вы, ученые мужи – что скажете?

– Это правда, Ваше Величество. Налицо все внешние признаки беременности, но… живот слишком мягкий, понимаете? Как будто там… вовсе нет ребенка.

– Но как это может быть?