Маскарад - Мэри Кингслей Страница 54

– Нет. Я поехала в Лондон.

– Я думал, ты этого хотела.

– Я и вправду этого хотела, – произнесла Бланш тихо и прикусила губу. – Но теперь… Саймон, последние несколько недель были ужасными, но все это время я чувствовала, что действительно живу, – она покачала головой. – Ладно, не обращай внимания.

– Но почему?

– Потому что я не такая, я не создана быть актрисой или все время пускаться в какие-то авантюры, или…

– Но ты именно такая, – мягко перебил Саймон. – Ты такая, и всегда такой была. Может быть, тебе следовало родиться не дочерью врача, чтобы стать потом компаньонкой старой леди, а кем-нибудь другим.

– Но ведь я дочь врача и была компаньонкой, и этого не изменишь.

– Нет, – он провел пальцем по ее щеке. – Ты больше, чем это. Ты вернешься со мной?

– Мне кажется, что это первый раз, когда ты по-настоящему меня попросил.

– Значит, я был глупцом, – сказал он и поцеловал ее.

У Бланш перехватило дыхание. Она застонала и прижалась к нему. Боже, ему не следует делать этого, последствия могут быть самыми непредсказуемыми!

Она не девица из борделя, привыкшая к постоянному вниманию со стороны мужчин. Она – леди. И она принадлежит ему, только ему, и если он захочет, чтобы они стали близки, Бланш никогда не остановит его. Она и не сможет. Именно этот факт делал риск оправданным.

– Пойдем со мной, – прошептал Саймон, нежно целуя ее в шею.

Бланш запрокинула голову. «Я не должна», – пронеслось у нее в голове.

– Да, – ответила она.

Саймон глухо застонал и поцеловал ее так, как раньше никогда не целовал. Так страстно, что у нее перехватило дыхание. Она погладила его по волосам. Его язык проник ей в рот. Наконец, она принадлежала ему. Пальцы Саймона стали судорожно развязывать шнуровку на ее корсете, она помогла ему. Прохладный воздух коснулся ее разгоряченной кожи. Затем она почувствовала что-то влажное, обжигающее – его язык ласкал ее грудь. Губы Саймона завладели ее набухшим соском. Бланш застонала. Она принадлежит ему.

Саймон отстранился от нее только на мгновение, чтобы снять плащ и расстелить его на земле. Затем он притянул Бланш к себе. Незаметно она оказалась под его мощным телом. Саймон коленом раздвинул ее ноги, его руки ласкали ее податливое тело, а поцелуи становились все более страстными и требовательными. Его тело обжигало ее. Руки Бланш ласкали его все нетерпеливее, она помогла ему снять рубашку. Теперь он принадлежит ей. Губами и языком она начала ласкать его грудь, поросшую золотистыми волосами. Бланш и вообразить себе не могла, что способна почувствовать такое, что способна отдаться свободе и окунуться в пучину страсти.

С этой минуты она изменилась. Нет больше той покорной дочери, какой она была всю жизнь, нет безответной компаньонки на посылках у старухи, она даже не та женщина, какой ее считает Саймон. Она другая, и ее сердце билось в такт его.

Саймон приподнялся, в закатных лучах солнца он походил на ожившую бронзовую статую, на древнее божество. Да, она боготворила его. Ее руки медленно стали ласкать его живот. Из его груди вырвался стон.

– Бланш…

– Иди ко мне, – прошептала она, обвив руками его шею и притягивая к себе.

Что за выражение промелькнуло на его лице? Какая-то мимолетная эмоция, не подходившая к данному моменту. Но что бы это ни было, оно исчезло. Он медленно наклонился над ней, нежно убирая волосы от ее лица. Его рука дрожала.

– Бланш, – снова сказал он тихо и настойчиво. Его губы опять завладели ее губами. Они были сладкими, такими сладкими, влажными, мягкими и в то же время податливыми. Его руки были более уверенными, чем прежде. Он ласкал ее тело с неимоверной нежностью. Она приподнялась навстречу ему, продолжая гладить его широкие плечи, спину, а затем бедра. Он накрыл ее всем телом, раздвигая ее бедра. Она застонала, почувствовав жар внизу живота, не противясь его натиску. И в тот момент, когда она почувствовала, что больше не вынесет, что умрет, если он не прикоснется к ней, его пальцы стали медленно исследовать ее бедра. Она напряглась, когда его пальцы прикоснулись к самому сокровенному, почувствовала, как ее тело отвечает на эту нестерпимую ласку. Она вскрикнула и прижалась к его груди, а его пальцы продолжали двигаться настойчиво и ритмично. Ее тело само двигалось в такт, оно не могло остановиться. Ее желание нарастало. Как же она хотела его! Ее руки неистово ласкали его ягодицы.

– Саймон…

Он издал низкий, гортанный стон и крепко сжав ее руку, положил ее на свою разгоряченную плоть. О Боже, какой он был большой и твердый, ее пальцы стали исследовать его очертания. Он снова издал этот странный стон и вдруг обхватил своей рукой ее пальцы, задавая ритм. Инстинктивно она поняла, что надо делать, как обхватить его рукой, как доставить ему удовольствие. Она чувствовала тот же самый ритм внутри себя, зовущий ее к нему, заставляющий трепетать от наслаждения. Она хотела почувствовать его внутри себя, чтобы он заполнил ее всю, чтобы он принадлежал только ей. Его руки, ее пальцы продолжали двигаться в одном и том же ритме, все быстрее и настойчивее, пока, наконец, она не почувствовала, как что-то внутри нее рассыпалось мириадами ослепляющих искр. И сразу же она ощутила его горячее семя на своей руке. Оказавшись на вершине блаженства, она вдруг почувствовала пустоту. Да, она принадлежала ему. Но он не принадлежал ей.

Под деревьями было тихо, и их дыхание постепенно стало успокаиваться. Саймон был рядом и одновременно очень далеко. Он лежал на спине и смотрел в бездонное небо. Бланш села и стала завязывать шнуровку на корсете и приводить в порядок юбки.

И когда молчание стало совсем невыносимым, Бланш повернулась к Саймону и сухо спросила:

– Почему?

– Потому что ты можешь забеременеть.

Эта мысль даже не приходила ей в голову, хотя рождение ребенка вне брака было бы для нее настоящей катастрофой. Но так ли это? Ребенок Саймона, с его темными пронзительными глазами и такими же светлыми волосами, цвета пшеницы… Бланш прижалась к нему.

– А мне бы хотелось…

– Родить ублюдка? Не думаю.

Бланш вспыхнула.

– Как ты можешь называть так своего собственного ребенка?

– Потому что знаю, что это такое, когда тебя называют ублюдком. Я бы ни за что не назвал нашего ребенка так, но другие…

Не глядя на нее, он поднялся и стал приводить одежду в порядок.

– Я не могу предложить тебе выйти за меня замуж, Бланш.

– Я и не прошу.

– Но ты попросишь, – сказал он и, наконец, взглянул на нее. – Ты создана для брака, принцесса. Ты создана быть женой и матерью, а не любовницей беглого преступника.

Бланш вздрогнула.

– Пойдем, – сказал он и протянул ей руку. – Нам надо спешить, если мы хотим добраться до Мэйдстона до рассвета.