Луна прерий - Мэгги Осборн Страница 54

Выскользнув из постели, он разжег огонь, чтобы лучше видеть ее. Затем снял брюки и улыбнулся, когда она Резко втянула в себя воздух.

Взяв ее за руку, он вытащил ее из постели и, крепко прижав к себе, принялся страстно целовать.

Он хотел сам снять с нее сорочку, медленно, дюйм за дюймом, стягивая ее и наблюдая, как кружевной край постепенно открывает ее ноги, бедра, блестящий каштановый треугольник, тонкую талию. Он снова покрыл ее лицо поцелуями, прежде чем подтянуть сорочку к ее полным, тяжелым грудям. Учащенно дыша, Делла заглянула ему в глаза и подняла руки. Он снял с нее сорочку и бросил на пол.

– Нет, – сказал он, нежно отстраняя ее руки, когда она попыталась застенчиво прикрыться из скромности. – Позволь мне смотреть на тебя.

Золотые и оранжевые тени играли на ее совершенных формах. Он не мог вообразить себе женщину более прекрасную.

– До чего же ты хороша! – прошептал он в благоговейном восторге.

– Ты тоже.

Она пробежалась пальцами по шраму на его плече, коснулась свежего шрама на груди. Поднеся ладонь к шраму, оставленному Люком Эпплом, Делла закрыла глаза и покачнулась.

Он подхватил ее на руки, ощущая прикосновение ее волос к руке и обнаженному плечу, пока укладывал ее на кровать. Она попыталась сесть, потянувшись к нему, но он покачал головой и нежно уложил ее на подушки.

В первый раз, насколько он себя помнил, ему хотелось заниматься любовью, а не просто иметь женщину. Сегодняшняя ночь означала много больше, чем просто удовлетворение желания. Видеть ее с запрокинутой головой и трогательно изогнутой шеей, ласкать ее, любить ее было его сокровенной мечтой, которую он лелеял долгие годы и которой не суждено было осуществиться.

Он целовал ее медленно, тщательно, ощущая вкус ее кожи, ласкал каждую грудь, прижимаясь ухом к ее телу, прислушиваясь к биению ее сердца, такому же громкому и учащенному, как и у него самого. Он провел языком по внутренней стороне ее руки, ладонями поглаживая бедра.

Когда его пальцы достигли ее лона, Делла застонала и стала извиваться всем телом, воспламеняя его своим желанием. Впервые в жизни наслаждение, испытанное женщиной, было для Камерона гораздо важнее, чем его собственное.

Движения его были неторопливы, несвойственная ему нежность захлестнула его. Наконец его язык проник в ее жаркое влажное лоно, доведя ее до исступления. Только тогда Камерон приподнялся и вошел в нее. У нее перехватило дыхание, и она изогнулась навстречу ему, сотрясаясь в конвульсиях. Он поцеловал ее и, не в силах сдерживаться, взорвался, испытав ни с чем не сравнимое наслаждение.

Это было самое ужасное, что он когда-либо совершил.

Глядя в ее сияющие глаза, он почувствовал отвращение к себе.

– Я и представить себе не могла, что это так чудесно, – прошептала она, прикоснувшись к его губам. Изумление сияло в ее глазах. – Я думала, что знаю, но даже не имела понятия.

– Не двигайся.

Высвободившись из ее объятии, он выскользнул из кровати и налил воды в тазик, стоявший на комоде. Смочив полотенце, он вернулся и сел возле нее, отирая пот с ее лба и шеи.

– Хочешь выпить? У меня есть виски.

– Только воды, пожалуйста.

Огонь в очаге почти погас, но он не стал его разжигать. Сознание недопустимости того, что он позволил себе по отношению к ней, заставляло его сердце сжиматься от стыда. Должно быть, это написано у него на лице, думал он, натягивая брюки. И позже, до мельчайших подробностей вспоминая прошедшую ночь, он признал, что ему следовало бы еще больше стыдиться, так как, испытывая ненависть к себе за совершенный поступок, он тем не менее ни на мгновение не раскаялся.

Когда она выпила воды и затянула тесемки на своей ночной сорочке, Камерон отбросил к изголовью подушки и заключил Деллу в объятия. Она положила голову ему на плечо. Ему доставляло огромное удовольствие ощущать прикосновение ее шелковых волос и хотелось вот так, обнявшись, говорить о любви. Но время работало против них. В считанные минуты все должно было измениться. Он почувствовал, как она напряглась.

– Не надо, – прошептала она. – Только не сегодня. Твой секрет может подождать до завтра. Пожалуйста, Джеймс.

– Не сказав тебе правды с самого начала, я причинил нам обоим огромный вред.

Он сжал ее в объятиях, вдыхая аромат ее волос и кожи. Еще мгновение – и она отшатнется от него.

– Не верю, что ты способен кому-нибудь причинить зло. – Делла прижала ладонь к его сердцу.

Ей придется в это поверить.

– Я рассказывал тебе о войне, – начал он, устремив взгляд в темноту! Лучше бы ему отправиться под пули, чем признаться в том, что он сделал. – Но кое-что скрыл от тебя.

– Я с самого начала знала, что ты чего-то не договариваешь, – произнесла она.

Он рассказал ей о том дне в лесу, когда война для него закончилась. О том человеке в сером мундире, появившемся на краю оврага, и о том, как оба они выстрелили.

Он почувствовал, что она замерла.

– Подожди. Ты сказал – в сером мундире, но ты имел в виду синий.

– Синий мундир был на мне, Делла.

Она села, уставившись на него в замешательстве.

– Не может быть, – прошептала она едва слышно. – Тогда бы ты был янки.

– Мы оба выстрелили. – Глядя ей в лицо, он спрашивал себя, могла ли она почувствовать запах пороха или артиллерийские залпы в отдалении. Он мог, и это казалось так реально. – Солдат конфедератов скатился в овраг.

Она впилась взглядом в его широко раскрытые темные глаза, не желая верить услышанному.

– Нас обоих загнал в эту ловушку артиллерийский обстрел. Мне захотелось узнать, кто он, и я обшарил его карманы.

– Это был тот человек, о котором ты мне говорил, солдат, благодаря которому враг для тебя обрел лицо.

Он едва ли расслышал ее слова, но уловил суровость в ее тоне, увидел, как поднимается и опускается ее грудь.

– Это ведь был последний человек, которого ты убил, Разве не так? Как его звали, Джеймс?

Она задала вопрос, но отодвинулась от него на постели и замотала головой. Одинокая слезинка покатилась по ее Щеке, но она стряхнула ее.

– Назови его имя!

Он провел ладонью по лицу.

– Ты знаешь, кто это был, Делла. Это был Кларенс Уорд.

Она невольно зажала ладонью рот. Ее глаза широко раскрылись, лицо побелело. Она беззвучно пошевелила губами.

– Не знаю, почему я взял ваши письма и свадебную фотографию.

Приблизиться к ней или коснуться было бы кощунством. Но ему хотелось обнять и утешить ее.

– Я пожалел, что взял эти вещи, потому что понял, что должен вернуть их тебе.