Ведьмы цвета мака - Екатерина Двигубская Страница 54

— Голову покрой, — донёсся до Наташи чей-то грубый голос. Около неё стояла старуха, одетая в коричневое глухое пальто. — Не трогай! — крикнула она через всю церковь актрисе, которая подняла её портфель, чтобы протереть пол под скамьёй.

— Тише, — сказала низким сценическим голосом актриса.

— Нагрешила, теперь кается. Бог жесток, он прощать не любит.

Актриса перекрестилась, потом перекрестила Наташу, встала и проводила её до выхода.

— Иди, милая, потом приходи. Возьми там стакан со святой водой.

Наташа благодарно поклонилась, схватила её руку и поцеловала.

Актриса стояла с тряпкой в левой руке, с поцелуем и слезами в правой, она ещё раз перекрестила девушку и снова взялась за работу.

Выйдя на воздух, Наташа ощутила досаду — мерзкая старуха испортила ей такие переживания, о которых она могла вспоминать с трепетом всю оставшуюся жизнь. Теперь эти минуты навсегда будут смешаны с чем-то коричневым и убогим. Наташа раздражённо бросила две монетки, которые звякнули о жестянку. Нищенка с заячьей губой низко поклонилась, Наташа побрела к реке.

Она сидела около реки, вода текла мертвенно и густо, переливаясь разными цветами засыпающего вечера, а наверху охристый лес вздымал красные языки, горя ненавистью к наступающей зиме. Наташа знала, что всё уже случилось и что она совершила самый страшный поступок в своей жизни — она предала человека, который был ей больше, чем отец и мать, Марина была её кумиром, женщиной, которой она подражала…

Весь мир разбился, и рухнула радость, которая всегда грела её. Наташа страшилась неминуемой расплаты.

Мимо пронеслась дурашливая птица.

Девушка вспомнила детство, как тётя Инга, двоюродная сестра бабушки — ведьма с широкими бёдрами и змеистой улыбкой, сказала ей стрекочущим шёпотом:

— Больше всего в жизни бойся огнедышащего быка. Он спешит пожрать тебя в своей похоти и жадности!

Что это значило — она, конечно, не поняла, тогда ей было лет семь, но много позже, когда они с Мариной сидели на берегу моря, мятежно бьющегося в каменистые берега, моря с седыми вершинами волн, тётя растолковала смысл этих ведьминских слов. В их роду всегда были эпилептики, юродивые и ведьмы.

— Наверно, она имела в виду, что не стоит даже ради любви предавать себя!

Алчность может внушить тебе совершить поступок, о котором ты будешь горько сожалеть.

Марина сидела на кровати в кремовом платье, на пол падали простыни, а из окна лился стареющий свет. В зеркале отражалась спина Ивана. Он стоял на коленях и снимал с женщины туфли.

— Ты похож на Давида! — прошептала Марина. — Если бы великий итальянец увидел твою спину, он бы обязательно…

Иван прижался к её губам, потом осторожно поднялся, боясь её вспугнуть.

— А ты похожа на райскую птицу!

Марина вскочила с постели и скинула одежду.

— А теперь?

Его кожа покрылась мурашками, а сам он весь задрожал, но не двинулся с места, продолжая пристально смотреть на неё. Марина сняла с себя бельё и тоже бросила на пол. Он продолжал неподвижно стоять, женщина сделала нетерпеливое движении. Иван почему-то отошёл к окну, посмотрел на закат, а потом резко рванулся к ней.

— Я так скучал! Я не могу без тебя. Не пропадай больше — это нечестно!

Он до боли сжал её, а потом овладел жадно, навалившись всей страстью, наполняя Марину древним ужасом и довольством перед мужской силой. Она колотила по его плечам, но в то же время крепко сжимала ногами его бёдра. Его движения, властные, не терпящие возражения, увлекали её, всё было быстро, неистово, когда задыхаешься от частоты, когда до краёв напрягаешь тело, чтобы потом разлиться в конце, когда отнимаются ноги, всё внутри наполняется тревогой, а потом обрушивается вниз, умирая, теряя своё человеческое существо.

Они успокоились на сваленных в комок простынях. По лицу Марины текли слёзы. Она прижалась к плечу Ивана с дышащей жаром кожей, от которой, как всегда, пахло ёлкой. Она опять чувствовала себя хрупкой, но не слабой. Иван погладил Марину по макушке.

— Маковка моя!

Где-то стукнула дверь, по лестнице побежали молодые шаги. Марине показалось, что кто-то замер, прилипнув любопытством к её двери. Она хотела подняться, чтобы прогнать паршивца, но тяжёлая рука Ивана подгребла её под себя, настаивая на покое. Шаги вновь ожили и просыпались вниз.

…Оскар выбежал из подъезда, запрокинул голову. Сверху смотрело лицо Светы — в лунном свете оно выглядело неживым, набальзамированным осторожностью и обидой, он подкинул свой смех, чтобы присыпать им бледные щёки, но девушка мотнула головой и скрылась в своей протухшей квартирке.

Молодой человек вернулся домой около двенадцати, он боялся, что мама уже пришла с работы, но её нигде не было — только сладковатый запах духов напоминал о ней. Он, не включая свет, вошёл в ванную, долго стоял в темноте, боясь услышать свои мысли.

Через три часа вся квартира сверкала чистотой, и сквозь колкий от моющих средств воздух проступал печёный аромат курицы. Оскар откинул покрывало маминой кровати и зачем-то понюхал подушку. Его взгляд упал на старинное зеркало, в резной раме которого он увидел своё неказистое изображение — под глазом фиолетовый подтёк, нос опух. Разве он достоин, чтобы его любили? На трюмо стояла фотография Ивана, они в обнимку с мамой смотрели на попугая. Оскар схватил снимок и спрятал в морозильник, потом надел чёрные очки и вышел на улицу.

Марина подняла голову с подушки, наволочка всё ещё пахла ёлкой.

— Наволочка — какое неприятное слово! — сказала она.

Неожиданно её сковал ужас — вдруг с Иваном что-нибудь случится, вдруг он её бросит? Она тряхнула головой, встала и пошла на кухню. Марина насыпала в турку кофе. Залив его кипятком, дождалась, когда он вспухнет аппетитной пенкой.

В фарфоровой чашке были видны размытые рисунки её жизни. Марина закурила, её лицо в сизом дыму на секунду исчезало. Что она видела в то утро, гадая на кофейной гуще?

Около метро «Киевская» стоял Владлен, он был небрит, одет в старое пальто с оторванным подолом. Он почему-то заглянул в урну, достал пустую бутылку из-под пива.

На противоположной стороне улицы неожиданно появилась Марина. Она словно выросла из-под земли. Женщина быстро шла, смотря себе под ноги, о чём-то думая. Шея Владлена напряглась, он тянулся, следя через головы прохожих за Мариной. Он поймал себя на мысли, что боится, чтобы она не попала под машину.

Их отделяло друг от друга метров сто, Марина так и не заметила его. Она сильно похудела, её кожа стала пористой и серой, она напоминала восковую фигуру, сбежавшую из музея мадам Тюссо.

— Что ты здесь делаешь? — вдруг раздался рядом с Владленом её голос, она будто проглотила пространство, неожиданно возникнув из ниоткуда.

— У меня встреча, — держа в руке бутылку, сказал Владлен.