Пепельный блондин - Татьяна Веденская Страница 54

– Оля! Ты чего сидишь в темноте? – спросил он, включая настольную лампу.

Он подошел ко мне, я сидела на диване, все еще в треклятом халате, и смотрела на него красными от слез глазами. Я бы никогда не смогла стать актрисой. Мне так хотелось залепить ему пощечину.

– Я не знаю. Уже стемнело? – спросила я.

– Ах ты, моя девочка! Что же ты делаешь с нами? – спросил он, опускаясь передо мной на колени.

Он положил рядом со мной белоснежную орхидею с фиолетовым орнаментом – высокую, на длинной ножке, чем-то похожую на змею, на кобру, готовую ужалить… В коробке с прозрачным верхом – дорогой подарочный картон. Такое не купишь в придорожной палатке. Бант на коробке завязан так изысканно, что был бы больше уместен на талии принцессы. Совершенное великолепие заставило меня замереть, словно я оказалась загипнотизирована красотой цветка. На самом же деле я была парализована тем новым человеком, которого видела перед собой. Человеком, который всерьез считает, что может играть людьми, как куклами-марионетками.

– Я боялась, что ты не вернешься, – прошептала я и всхлипнула.

Я боялась, что он придет. Я хотела, чтобы он исчез. Даже его лицо сейчас вызывало у меня волну ярости. Такое красивое, такое ослепляющее, обещающее исполнение самой большой мечты – самая большая ложь на свете, о бесконечном легковесном облачном счастье. Пепельный блондин с голубыми глазами и красивыми словами – в картонной коробке.

– Я бы никогда тебя не оставил. Но я не хочу, чтобы ты страдала.

– Как мы будем жить? – спросила я, боясь, что не выдержу долго.

– Ты… – Его лицо осветилось невероятным светом. – Ты решилась?

– Мне кажется, все это было уже давно предрешено! – сказала я и чуть не рассмеялась оттого, какое ужасно дурное и пафосное слово – «предрешено».

– Нам суждено быть вместе, – добавил Владимир.

Чудовищно, кто написал ему слова? Бездарный текст.

– Скажи, ты правда считаешь меня талантливой? Ты что-то говорил про синичек, – сказала я, а сердце так и ушло в пятки.

– Синички твои были просто прекрасны, Оля. Я бы хотел, чтобы они висели на моей стене. Мне жаль, что их украли, очень жаль.

– Мне тоже, – всхлипнула я.

У него был такой чистый взгляд, что я с необратимой ясностью увидела – не врет. Синички ему нравятся, реально и всерьез, черт их знает почему. Возможно, мои синички даже где-то и висят – на какой-то его стене. Возможно…

– Не переживай. Ты будешь фотографировать. Много. Мы все устроим.

– Я не хочу быть обузой. Я… я подумала о том, что ты говорил. Ты думаешь, это реально – адвокат и все такое?

– Не думай об этом сейчас, – успокоил он меня. Встал с колен, наверное, ноги затекли, подсел ко мне и прижал к своей широкой, хорошо прокачанной в спортзале груди.

Я подумала о том, что Николай сейчас, наверное, готов пристрелить нас обоих. А что, это был бы выход.

– Но ты все устроишь? – уточнила я.

– Конечно. Я всегда смогу позаботиться о тебе. Я не дам ему оставить тебя без гроша.

– И ты думаешь, он тебе это позволит? – спросила я, инстинктивно пытаясь высвободиться из цепких объятий. – Он опасный человек, имей в виду.

– Не такой опасный, как ты думаешь. Я тебя уверяю, ты меня недооцениваешь, – Владимир улыбнулся и снова притянул меня к себе.

– Я не знаю, – сказала я, вставая.

– Чего ты не знаешь? – нахмурился Владимир.

Я сделала несколько шагов к кухонной стойке. Достала стакан из шкафчика – кроме пары стаканов и пары тарелок, там тоже ничего не было. Все фальшивое, все – декорация. Теперь я лучше понимала, почему этот дом всегда казался таким странно пустым, лишенным собственного лица. Я поднесла стакан к крану и налила воды. Нервы были напряжены. Интересно будет посмотреть… Спектакль, который я имела возможность наблюдать, покажут только один раз? Что станет с его лицом, когда он поймет, что я знаю? Что там, за этим хорошо отрепетированным фасадом? Есть ли там живой человек? Любил ли он кого-то в своей жизни? Предавали ли его? Тяжело ли жить с постоянной маской на лице, изображать из себя совершенно другого человека?

– Я не уверена, что могу кому-либо теперь верить. Я так запуталась. Я даже не уверена, что могу верить тебе.

– Ты можешь верить мне. Всегда! – ответил он, вставая.

– Подожди! – Я вытянула вперед руку, как бы пытаясь остановить его движение. Было важно, чтобы он оставался на диване. – Пообещай мне ответить честно на один мой вопрос, ладно?

– Конечно! Что угодно. – Он опустился обратно на диван, словно послушался моей руки. Времени оставалось совсем немного.

– Один вопрос. Скажи, а как ты узнал, что у нас украли синичек? – спросила я у него.

В первые несколько секунд, могу поклясться, он не смог даже понять, что именно я сказала и что мой вопрос означает лично для него. Потом он попытался взять себя в руки. Пауза длилась дольше, чем нужно. Владимир запустил руки в свои волосы, посмотрел на меня в нерешительности.

– Ты мне сказала.

– Нет. Я не говорила с тобой об этом. Я вообще не говорила об этом, мне это было неприятно, и я все хотела забыть. И ведь ты ни разу не был у нас дома с тех пор.

– Тогда как же я узнал? Откуда-то же мне это известно? Возможно, кто-то другой сказал… – Владимир говорил медленно, словно сапер, обезвреживающий опасный снаряд.

– Никто не мог тебе сказать. Ты никого из наших друзей не знаешь. Ты даже следователя нашего не знаешь. И потом, мы не заявляли о синичках, они слишком дешевые, мы даже не пытались их искать.

– Оля, я не понимаю тебя. – Он заерзал на диване. – Что ты этим хочешь сказать. Черт с ними, с синичками.

– Ты… ты мог знать о синичках, только если ты сам их взял. Значит, ты был там. Значит, это был ты, – произнесла я тоном, который удивил даже меня. Я говорила спокойно, как шахматист, обдумывающий результаты старой партии, которая им уже проиграна.

– Что? – Владимир побледнел.

Несколько секунд он смотрел на меня, пытаясь разгадать меня. Как ребус. Потом вдруг лицо его поменялось совершенно – страх заставил его красивое лицо скривиться в гримасе ужаса. Он вскочил, но было уже поздно. Дверь спальни открылась, и в дверном проеме возникла темная фигура Николая с пистолетом в руке. Из другой двери, ведущей в гараж, возникли другие фигуры. Владимир побледнел и осел на диван.

– Так как ты о них узнал? – спросил Николай. – Скажешь нам?

– Что… что вы хотите? – прошептал Владимир, и взгляд его заметался в поисках выхода, которого не было.

– Тебя, – коротко ответил мой муж и подошел к нему вплотную, взяв на прицел.

Николай взвел курок. Четкий и ясный звук разорвал тишину. Владимир, словно парализованный, посмотрел на дуло пистолета. Он потерял дар речи, это было видно невооруженным взглядом, буквально не мог произнести ни звука. Владимир посмотрел на меня, просканировал на предмет сочувствия – но его не было. Только желание быстрее убежать отсюда далеко-далеко.