Все ради любви - Кристин Ханна Страница 54

Сначала она уловила божественный аромат, а потом увидела знакомые лица. Все четыре женщины хлопотали на кухне: Мира чистила картошку, Ливви раскладывала закуски на изящном серебряном блюде, Энджи резала овощи, а Мария раскатывала тесто для пасты. Все говорили одновременно, разговор довольно часто прерывался взрывами хохота. Лорен не поняла, о чем речь, до нее доносились только отдельные фразы.

— Лорен! — вдруг воскликнула Энджи, поднимая голову. — Ты пришла!

— Спасибо за приглашение. — Лишь сейчас Лорен сообразила, что нужно было принести какой-нибудь гостинец или хотя бы букет цветов.

Энджи бросила взгляд за нее:

— А где твоя мама?

Лорен почувствовала, как ее щеки запивает краска.

— Она… у нее… она простудилась.

— Что ж, мы рады, что ты пришла.

Лорен тут же включилась в работу: помогала Ливви накрывать на стол, вместе с Мирой расставляла блюда с закусками, вытирала посуду, которую мыла Энджи. Все действия четырех женщин были отлажены с годами, каждая из них хорошо знала, что ей делать. Их движения были уверенными и экономными, они делали все стремительно, но при этом не мешали друг другу. В общем, работа у них спорилась.

Когда настало время садиться за стол, Лорен обнаружила, что ей отвели место среди взрослых, между Мирой и Салом.

Она впервые в жизни видела такое количество различных блюд: индейка и к ней два вида гарниров, гора картофельного пюре, мясной соус, зеленая фасоль с луком, чесноком и панчеттой [19], ризотто с пармезаном и прошутто [20], бульон из каплуна с пастой домашнего приготовления, печеные овощи и домашний хлеб.

— Впечатляющее зрелище, да? — со смехом спросила Мира, наклоняясь к ней.

— Прекрасное зрелище, — с восторгом подтвердила Лорен.

Мария, сидевшая во главе стола, прочитала молитву, которая закончилась просьбой ниспослать благословение на всю семью. Затем все встали.

— Это первый День благодарения, который я встречаю на папином месте. — Мария умолкла и прикрыла глаза. — Он где-то рядом, и знайте, он сильно всех нас любит. — Когда она снова открыла глаза, они были полны слез. — Ешьте, — сказала она и села.

После секундного молчания все снова заговорили.

Мира потянулась к блюду с нарезанным мясом индейки и предложила кусочек Лорен.

— Вот. Юность берет свое: питание лучше красоты, — весело сказала она.

Лорен начала с индейки, но на этом не остановилась. Она то и дело накладывала себе на тарелку все новые и новые яства, и каждый раз ей казалось, что следующее блюдо вкуснее предыдущего.

— Как дела с поступлением? — спросила Мира, потягивая белое вино.

— Я отправила им все документы, — без особого энтузиазма ответила Лорен.

Неделю назад она бы во всех подробностях описала, как собирала документы и копии, как относила их на почту; поделилась бы своими страхами перед поступлением, перед расставанием с Дэвидом и рассказала бы о своих надеждах на будущее.

Но не сейчас.

— А куда?

— В Университет Южной Калифорнии, в Калифорнийский в Лос-Анджелесе, в Пеппердайн, Беркли, Университет Вашингтона и Стэнфорд, — ответила Лорен.

— Внушительный список. Неудивительно, что Энджи гордится тобой.

Лорен удивленно посмотрела на Миру:

— Она гордится мною?

— Она постоянно об этом говорит.

Эта новость подействовала на Лорен так, будто ее пронзила стрела.

— Ох!

Мира, резавшая индейку, не обратила внимания на столь странную реакцию.

— Жаль, что я в свое время не уехала учиться в Университет Райса или Брауна. Но тогда мы об этом не думали. Во всяком случае, я. А потом я познакомилась с Винсом… ну и… сама понимаешь.

— Что?

— План состоял в том, чтобы два года проучиться в «Фиркресте», а потом еще два года в Западном университете. — Она улыбнулась. — В каком-то смысле так и получилось. Правда, с перерывом в восемь лет между первым и вторым этапом. В общем, жизнь внесла свои коррективы. — Она глазами показала на детский стол.

— Значит, это ребенок помешал вам поступить в университет?

Мира нахмурилась:

— При чем тут ребенок?! Просто мне пришлось слегка снизить темп, вот и все.

После этих слов Лорен не могла ни есть, ни улыбаться. Она с трудом досидела до конца обеда, а затем как автомат помогала убирать со стола и мыть посуду. Все это время она думала о ребенке внутри ее, что он растет и что с его ростом ее собственный мир сжимается.

А вокруг нее шел оживленный разговор о детях, о младенцах и о друзьях, у которых уже были дети и которые ждали младенца. Как только в комнату заходила Энджи, разговор тут же прекращался, но стоило ей выйти, женщины опять принимались обсуждать младшее поколение.

Лорен очень хотелось уйти, выскользнуть незаметно из дома и исчезнуть. Однако она понимала, что тем самым обидит хозяев, и продолжала сидеть. Она принадлежала к тем людям, которые строго соблюдают правила и стараются быть вежливыми с окружающими. А еще она принадлежала к тем, кто позволяет себя убедить, будто от одного раза без презерватива ничего не случится. «Я успею выскочить», — пообещал ей тогда Дэвид.

— Не успел, — пробормотала она, положив себе на тарелку кусок пирога и пройдя в гостиную.

Лорен устроилась на диване, и к ней тут же устремились маленькие сыновья Ливви. В мыслях она была очень далеко и невидящим взглядом смотрела на пирог, в то время как один из мальчишек что-то рассказывал ей и задавал вопросы об игрушках, которые она никогда в жизни не держала в руках, и о фильмах, которые она никогда не видела. У нее просто не было возможности отвечать на его вопросы, поэтому она кивала, улыбалась и делала вид, будто слушает его, а сама недоумевала: как можно думать о чем-то еще, когда с каждой секундой, с каждым ударом сердца в ней растет новая жизнь? Она приложила руку к животу и лишний раз убедилась в том, что он плоский.

— Пошли со мной.

Лорен вскинула голову и отдернула руку от живота.

Перед ней стояла Энджи с перекинутым через плечо клетчатым шерстяным пледом. Не дожидаясь, когда Лорен встанет, она направилась к сдвижной стеклянной двери.

Лорен поспешила за Энджи и вслед за ней вышла на заднюю террасу. Они устроились рядышком на деревянной скамье, обе положили ноги на перила и накрылись пледом.

— Ну что, поговорим?

Энджи произнесла это с таким душевным теплом, что у Лорен тут же развязался язык. Ее решение молчать улетучилось, а вместе с ним исчезло и мрачное, гнетущее отчаяние.