Все еще будет - Афанасия Уфимцева Страница 54

Я поставлю свечку в речку —

Свечка, будешь ли гореть?

Пост был уже на исходе. Подошли страстны́е дни. Весь город как-то затих, но уже теплилась в домах затаенная радость – в предвкушении главного праздника, Пасхи. Все дома вычищены до блеска – запахло мастикой и куличами.

Никогда еще Маргарита не ждала с таким нетерпением Светлого Христова Воскресения. Ведь за праздником – совсем скорая свадьба. В пасхальную неделю свадьбы по-прежнему не играют, а вот подойдет она к концу – на Красную горку замуж выходить самое оно. Как говорят, кто на Красную горку женится, тот вовек не разведется.

Уж куплены кольца и платье (красоты небесной, хотя и не очень-то дорогое). Свадебные приготовления, ранее безапелляционно относимые Маргаритой к предрассудкам и пережиткам прошлого, теперь полностью поглотили ее.

В городе со дня на день появятся Алиса и тетушка.

И смирившаяся Елизавета Алексеевна. Маргарита чувствовала, что сможет с ней подружиться.

Николай Петрович в приятных хлопотах дочери никакого участия не принимал. Было не до того. Грешным делом мало-мальский покой потерял. Нет-нет, да косанет взглядом: не располнела ли любимая дочь животом. Для эксперимента (как-никак ученый человек) специально на стол трехлитровую банку с огурцами ставил – посмотреть, не потянется ли за солененьким. Думал: с этой влюбленной дурочки станется!

Иван решил сразу после свадьбы переехать на одну из дач на набережной – там попросторнее. Будущий тесть, однако, ни минуты не сомневался, что своенравный Иноземцев мигрирует подальше от надоедливого родственника, дабы ограничить его влияние на свою жену. И на себя. А разве такому зятю что-нибудь поперек скажешь? Все равно как о стену горох.

Возможно, в этом конкретном случае умозаключение Николая Петровича не было лишено определенного смысла.

* * *

Наступил Чистый Четверг. День в календаре особенный. И грустный, конечно же. Погода установилась под стать – серая, скучная. За окном капает – будто кто-то тихонечко слезы роняет.

Дуся с самого утра сама не своя, словно подменили. Ходит смурная, обиженная, ни с кем не разговаривает. А дело тут вот в чем. Утром по своему обыкновению возилась на кухне и вдруг как закричит дурным голосом: «Аминь, аминь, рассыпься». Маргарита и Николай Петрович от этого крика не на шутку перепугались, а Дуся в свое оправдание упорно твердила, что выглянула в окно и встретилась глазами со страшным чудищем. Вроде как человек, а глаза звериные. Лицом определенно подлый. И высоченный: на такого как взглянешь, так шапка назад повалится. Дуся плакала, причитала: «Видать, бес пожаловал. А ведь он силен: и горами качает, а людьми, как вениками, трясет».

Маргарита на это только рассмеялась, а Николай Петрович презрительно фыркнул и удалился. Но перед тем в сердцах сказал обидное. «Порожняя, – говорит, – у тебя, Дуська, голова». Потому-то, собственно, она губы надула и впала в полнейшее уныние. Не помогло даже то, что Маргарита ласково погладила по голове и поцеловала в щеку. Временами, убедившись, что ее никто не видит, Дуся тихонечко всхлипывала. Кому такие напрасные упреки терпеть приятно! Не каменная ведь!

Хоть и сочувствовала Маргарита бедной страдалице, но времени на уныние у нее не было совершенно. Следуя сбивчивым инструкциям Дуси (которые в этот день приходилось вытаскивать буквально клещами), испекла пасхальные куличи. Самый лучший – специально для милого Вани. Посмотрела на колечко с капелькой бирюзы, а затем по какой-то неведомой прихоти задумала поставить Ванин кулич на подоконник. Отодвинула белую льняную занавеску, украшенную искусной зареченской вышивальщицей сказочными птицами, и затем, как уже было заведено, потянулась взглядом к заветному, манящему окну дальней дачи. Увидев, что шторы в комнате-аквариуме плотно задернуты, Маргарита не на шутку перепугалась. Нет, в чувствах Вани она нисколько не сомневалась: ей было ясно, что он ни за что на свете не будет отгораживаться от нее.

Тогда в чем же дело?

Накинув на плечи ярко-синюю индийскую шаль, подарок тетушки, и зачем-то захватив с собой Ванин кулич, побежала к дальней даче. У крыльца стоял новенький черный Range Rover.

Широко распахнув дверь, вбежала в дом. Не замечая ничего на своем пути, устремилась в комнату-аквариум.

Милый Ваня лежал на полу, как-то неестественно согнувшись, голова его была в крови, губа разбита. В то же мгновение она была уже рядом с ним, пытаясь поднять его, рыдая и причитая. Самообладание вернулось к ней, когда выросший как из-под земли чернявый мужик попытался оттащить ее от Иноземцева.

– Отпусти ее, – неожиданно рядом прозвучал голос мягкий и доброжелательный. На ее плечо опустилась сухая рука пожилого человека.

Рука, украшенная часами Omega Seamaster.

Маргарита подняла глаза. Рядом с ней, смущенно улыбаясь, стоял Дмитрий Иванович Цариотов.

– Успокойся, Рита. Не впадай в истерику. Тебе никто не угрожает. И с тобой, и с Ваней все будет хорошо. Я здесь, чтобы спасти его. Ему просто нужно подписать бумаги.

Внезапно потеряв всякий интерес к Маргарите, он наклонился к Ивану:

– Если себя не жалеешь, то пожалей хотя бы ее. Представь, что они с ней сделают. Изуродуют ведь, жизнь поломают. А так – уедете вместе отсюда и будете жить долго и счастливо. Кучу детишек нарожаете. Не стоит все это богатство твоей и ее жизни… И жизни детишек ваших.

Маргарита не дала Цариотову договорить:

– Какое же зло сделал он вам? За что? Как вы могли? Как вы могли предать – вот так запросто, без угрызений совести? А я-то радовалась, что вы все время рядом с Ваней, не отходите от него ни на шаг. Сколько они вам пообещали? Почем нынче предательство? – голос ее звучал уверенно и звонко, как валдайский колокольчик.

Но слова ее особого впечатления на Цариотова не произвели. Он хмуро молчал, дергая редкую седую бородку. Как будто вспомнив о чем-то, ухмыльнулся и тихо-тихо проговорил:

– Я не охранник ему. Был бы попрозорливее, нанял бы себе охрану. А коли угодил в яму, то сам виноват. Надо быть аккуратнее. Уже большой мальчик.

Пристально посмотрев на Маргариту и смерив ее взглядом ненавистным и презрительным, продолжил, понизив голос:

– Ты не знаешь, что такое бедность. Видишь ли, Риточка, бедность не порок, а величайшее свинство. Правда гроша ломаного не стоит, если на кону то, что тебе дороже всего. Должен же я после себя оставить что-то своим детям… Коль скоро я не смог стать им хорошим родителем. Как говорится, «сосед ученый Галилея был не глупее Галилея, он знал, что вертится земля, но у него была семья».

Цариотов цитировал Евтушенко с выражением, пафосно, самозабвенно. Развить тему в поэтическом ключе не позволил вновь возникший чернявый мужик. Он подошел к Маргарите и больно сжал плечо.