Голубые океаны - Вероника Крестинская Страница 54

Конечно, когда узнаётся правда, ты первое время ходишь как опоённый, как будто тебя ударили чем-то тяжёлым по голове, ты начинаешь думать, как же так? Да такого быть не может! Никогда бы не подумал! Я, например, принял правду своей мачехи, конечно, кое-что меня огорчило, чего-то я вообще не ожидал, но лучше знать всё, без тени сомнения жить и знать, что ты знаешь человека всего, до последнего миллиметра кожи. Если есть хоть одна какая-нибудь тайна, то человек уже становится далёким и чужим.

Наш мозг- это огромная машина, которая постоянно работает. Мы пытаемся скрыть что-то, зарыть поглубже, не понимая, что рано или поздно всё узнается, так не лучше ли вообще не создавать потаённые комнатки в своей голове? Может, проще отказаться от тайн и секретов? Если появился один секрет, за ним появится и другой, потом третий и четвёртый, а там и образуется масштабная тайна, которую человек будет волочить за собой всю свою жизнь. Эта тайна будет висеть, как огромная гиря, как булыжник, будет утяжелять ходьбу, подрывать здоровье. Если что-то один раз сделал, трудно будет не сделать это ещё раз. Так же с тайнами и секретами, не стоит их вообще создавать в своей жизни, потому что это заноза, которая сидит в самом важном жизненном органе человека. Я отрёкся от своего балласта, от своих потаённых комнат, и мне стало намного легче. Кристина полностью вошла в мою голову и познала меня всего, она дала понять мне, что не стоит загромождать себя тем, что так сильно мешает жить. Нужно отпустить все свои тайны и жить дальше с лёгкостью на душе. Я хотел, чтобы Ольга Викторовна именно так и поступила, я хотел, чтобы она освободила себя от своего балласта, от своих оков, которые держат её уже много лет. Своих тараканов я никому не показывал, никто не знал, сколько у меня их и насколько они опасны, я просто в один прекрасный момент решил для себя отпустить их на все четыре стороны, прикрикнул как следует, топнул ногой – и они все разбежались кто куда, а кто прямо на месте поднял лапки кверху. Я освободил свою голову от ненужного мне хлама, который раньше считался для меня чем-то сокровенным и очень важным. Я сам для себя решил все свои проблемы и был этому несказанно рад.

Кристина хотела погулять со мной по городу, о чём-то поговорить, но она не появлялась у меня уже три дня. Я боялся за неё и в тоже время чувствовал, что вдали от меня ей намного лучше, чем рядом со мной. Сердце моё разрывалось на части при такой мысли, но что я мог поделать?

За окном было уже темно, во дворе лаяли собаки и кто-то ругался около подъезда, обычная жизнь, ничего удивительного. Поужинав в пол-одиннадцатого, я пошёл к себе в комнату, нашёл старую большую тетрадь со своими рисунками, эскизами и чертежами. Перелистывая странички, я воодушевлялся тем, что я делал. Во мне играл потенциал, я был талантливым человеком и мне захотелось сделать что-нибудь неописуемое, что-нибудь грандиозное, что- нибудь такое, от чего у меня в душе всё будет клокотать. В часы такого приятного умозаключения в голову пришла удивительная идея нарисовать Кристину, оставить её рядом с собой хотя бы на листке бумаги, который будет хранить в себе частичку её тепла. А что если я забуду её после того как всё закончится? Жить в неведении и не помнить, кого так сильно любил? На это я не согласен, пускай её образ останется навсегда со мной, хотя куда он может деться? Она в моей голове постоянно, её лицо перед глазами постоянно. Кажется, что пройдёт лет двести, а я всё равно буду помнить её отчётливо и живо.

Я нашёл карандаш для рисования, острый, чёрный, я сжал его в руках и долго ничего не делал. Передо мной лежал лист А4, белый как снег, он ждал пока я нанесу на него хоть какую- нибудь точечку, но я медлил. Рука боялась прикасаться к бумаге, инструменты ждали начала работы, а я всё медлил. Где-то в два часа ночи я начал работать, рука скользила уверенно по бумаге. В окно светила луна, своим серебристым сиянием она озаряла мою комнату и процесс моей работы. Овал лица, наброски носа и губ, прекрасные глаза и грустный взгляд. Всё это я пытался воспроизвести одним карандашом, божественное явление, неземное существо найдёт своё место на этом листе бумаги, который я буду хранить как своё самое дорогое сокровище. Волосы лежали на правом плече, тонкая, нежная шея перетекала в красивые плечи.

Такое ощущение, как будто сама Кристина смотрела на меня с рисунка. Её выразительные глаза получились у меня особенно явственно, она была прекрасна. Найдя цветные карандаши, я стал превращать её бесцветные губы в розовые лепестки роз, её глаза – в голубые океаны, её волосы – в коричневые пряди шоколада, на моих глазах она стала оживать, она стала превращаться в нечто живое. Было уже где-то часов семь, за ночь я нарисовал портрет своей любви. После долгой, сидячей работы я встал к окну и несколько раз потянулся и зевнул. На улице было тепло и солнечно, оглядев всё по сторонам, я остановил свой взгляд на горизонте, о чём-то задумался, а может и вовсе ни о чём не думал, просто стоял и всматривался стеклянным взглядом куда-то вдаль. Незаметно в комнату вошла Ольга Викторовна, по всей вероятности, она поняла, что я не сплю, и решила зайти, чтобы предложить позавтракать или просто сказать доброе утро. Я не спеша повернулся к ней и увидел её остолбеневший взгляд, она смотрела точно на портрет Кристины, я быстро схватил лежавшую рядом майку и накинул её на портрет. Ольга Викторовна как будто пробудилась ото сна и мило на меня взглянула.

– Чудесная девушка.– тихо произнесла она.– Кто она?

– Одна очень хорошая знакомая, решил воплотить её образ на листе бумаги.

– Очень интересно…

– Что?

– Такое чувство, как будто я её знаю, а может где-то раньше видела, но её глаза… определённо мы где-то встречались!

По спине пробежался холодок, неужели она могла знать Кристину? Где она могла её видеть и при каких обстоятельствах?

– Возможно, в университете? Или на общих фотографиях с друзьями? Да, где угодно!

– Может быть, я не отрицаю…– ответила Ольга Викторовна, домысливая что-то в своей голове.

Вообще я не ожидал, что кто-то так рано ко мне зайдёт в комнату, и тем более меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то увидел мою работу. Но раз это произошло, теряться не было смысла, пришлось импровизировать. Ольга Викторовна встрепенулась, снова улыбнулась, ещё раз бросила взгляд на портрет и ушла из комнаты. В голове сразу же назрели вопросы, которые так хотелось задать Кристине, но её не оказалось рядом, я чувствовал, что она со мной, где-то здесь, но прямого контакта она явно избегала. Я не пытался и не хотел сделать так, чтобы она узнала о моей работе, по двум очень простым причинам. Первая причина заключалась в том, что она запретит мне сохранить портрет и уничтожит его, так как ангелов нельзя запечатлевать. Помню, однажды она мне рассказала, что один человек попытался нарисовать её, чтобы потом вспомнить и не забыть, конечно, ангел всё узнал и уничтожил несчастный клочок бумаги. Вторая причина в принципе была уже озвучена в первой – это то, что ничего нельзя скрыть от глаз ангела, и Кристина так или иначе узнает о моём художестве, но вопрос: уничтожит ли она рисунок или всё таки помилует?

Всё утро и весь день Ольга Викторовна была сама не своя, портрет Кристины показался ей настолько знакомым, что она никак не могла вспомнить, где и когда видела эту девушку? В задумчивом состоянии она ничего не слышала и никого не замечала и находилась в странном полугипнотическом сне. Портрет я спрятал в своём столе, среди прочих вещей, уж туда она точно не заглянет, она никогда не ковырялась в моих вещах, хотя, может, мне всегда так казалось?