Мой ненастоящий - Джина Шэй Страница 54

Никогда бы не подумал, что буду испытывать столько удовлетворения от собственного поражения.

Моей целью было ни в коем случае не допустить сближения с женой. Незачем. Если операция пройдет по плохому сценарию, я не хочу, чтобы она меня оплакивала. Пусть живет дальше, вспоминает меня как пережитый кошмарный сон.

А если пройдет по хорошему…

Цветочку не помешает осознать, что мои решения не обсуждаются. Сблизиться с женой я всегда успею, если все пройдет как надо.

Я так думал…

Забавно получалось. Я её ломал, вот только крошилось почему-то именно мое эго. Именно я все сильнее с каждым днем влипал в нее, вяз, как вязнет в густой сметане пытающаяся выжить лягушка.

Лягушка думала, что под лапами вот-вот окажется твердый слой масла. Что она ощутит твердую опору, вот сейчас! И… Её ждал новый сметанный омут…

Цветочек не играет.

Я ей нравлюсь.

И вот он я — взрослый мужик, с характером асфальтоукладочного катка, иду и улыбаюсь как какой-то влюбленный сопляк.

Я её целовал. Она мне отвечала. А еще Цветочек так сладко постанывает даже во время поцелуев.

Я все делал, чтоб ей не понравиться. Вытащил на свет самые поганые черты своего характера, заходил куда дальше, чем следовало, когда обходишься с женщиной, которая крепко и прочно засела как в твоих мыслях, так и кое-где пониже. А Цветочек… Постанывает!

Так, что я едва сдержался от того, чтобы послушать, как же она стонет в полный голос.

Привести мысли в порядок все-таки приходится — я не хочу выдавать степень своего попадалова перед теми, кто в последнее время мне обеспечивает максимально нескучную жизнь.

Отца я неожиданно застаю уже уезжающим. Два дюжих молодчика, специально нанятых отцом для подобных ситуаций, уже пересадили его в машину, один из них уже фиксирует инвалидное кресло в задней части машины. Василиса, отцовская ассистентка, еще стоит у машины и что-то быстро пишет под диктовку моего драгоценного родителя.

— Надо же, а я думал, ты до утра тут будешь Тимуру сопли вытирать.

Я не церемонюсь, но у нас и ситуация такая, что никакого мирного разговора «отец-сын» просто не предполагается.

Слишком уж много взаимного недовольства успело набежать между мной и отцом за это время. И никто не намерен уступать первым.

— Я, кажется, сказал тебе, что не в настроении сегодня общаться с тобой, сынок, — отец при виде меня кривится, — ты совершенно не умеешь себя вести с родственниками.

Ага, родственнички. Которых я до этого года ни в глаза не видел, ни по телефону даже не слышал. А ведь жили в Москве, четвертый год как перебрались!

— Ну да, с моей женой-то ты уже наобщался, — холодно комментирую я, игнорируя отцовский тон, — с какого черта, ты, кстати, решил, что тебе позволено решать, с кем мне спать и с кем детей делать?

— Созналась, значит? — отец насмешливо щурится, не замечая недовольства, кипящего в моем голосе. — Во всем созналась или только в том, что я напугал бедняжку Маргаритку?

— Ты следишь за ней, — скрещиваю руки на груди, — это неприемлемо.

— А как иначе мне познакомиться с невесткой, если не слежкой? — отец так ехидно загибает бровь, что я даже узнаю в этом жесте себя. — Ведь любимый сын не очень-то способствует нашему общению. С момента вашей помолвки уже не одна неделя прошла. Вы расписались втихую. За это время ты из своей берлоги ни разу не вылезал.

— Ну, да, действительно, — я сужаю глаза, — и чего я спрашиваю, сам же виноват. Обязательно нужно было три раза на дню ездить в гости к папочке, который шантажирует меня мной же заработанными деньгами.

— Речь всего лишь о наследстве.

— Речь о фирме, которую я пять лет назад выколупывал из заднего прохода бытия, — рычу сквозь зубы, — которую ты хочешь, чтобы я делил с инфантильным сопляком, который ничего не понимает в деловых вопросах.

— Тимур неопытен…

— Тимур безнадежен, — срываюсь я уже окончательно, — его собственный отец три года назад уже пытался ввести его в свой бизнес. Тимур прощелкал кругленькую сумму за счет Тагира, профукал два ценных контракта, расплевался с третью важных партнеров. Тагир до сих пор восстанавливает ущерб и спешно переучивает сыночка, только он не очень-то хочет учиться. Он любит легкие деньги, у него паршивые связи и очень сомнительные знакомства. И вот это ты хочешь, чтобы я спасал? Знаешь, мне гораздо проще вывести свои деньги из твоей фирмы, забрать своих людей и начать с нуля. Меньший ущерб, меньше убью усилий. Если б он еще мне нравился, я бы, возможно, и попробовал помочь «по-родственному», но нет.