Порочный - Эмилия Грин Страница 54

– О господи… – глаза ба наполнились слезами, а уголки губ обессилено поползли вниз.

– А теперь Анри меня ненавидит, им с Готье пришлось всё это разгребать: выложили кругленькую сумму директору клиники, чтобы замять скандал с ночным проникновением на территорию частной собственности! Потому что их сыновья уложили охранников, поставив на уши всю больницу! Безумие какое-то…

Стояла босиком на паркетном полу и не могла пошевелиться. Конечности одеревенели. Сердце превратилось в гранит. Веки налились свинцом, а губы так дрожали, что зуб на зуб не попадал. Мне было плохо. Жутко плохо. Из-за них мы с любимым страдали все эти дни и ночи. «Встретит еще с десяток таких Вильямов!» – пыталась восстановить дыхание, но в груди словно извергался вулкан, задымляя и уничтожая всё на своем пути. Как простить такое собственной матери?!

– Господи, это просто ужасно! Что ты натворила, дочка?! Ты хоть сама понимаешь, что ты сделала?!

– Мама, я так боюсь, что он меня никогда не простит… Я столько сил вложила в эти отношения. А он?! Анри недавно сказал, что женился на мне, потому что я олицетворяю идеальный образ первой леди страны. Он не любит меня. Не хочет ребенка. И уже несколько лет трахает свою секретаршу. Даже берет ее иногда с нами в поездки. Кажется, об этом в курсе вся его команда… Вся! Они смеются за моей спиной. Что мне делать, мама?!

– ДА О ЧЕМ ТЫ ГОВОРИШЬ, ЖОЗИ?! – ба схватила стакан воды и со всего размаха плеснула жидкость в лицо матери. – Причем здесь Анри?! Ты совсем свихнулась! Чуть не угробила психику этому бедному парню! У тебя нет совести! Ты не заслуживаешь счастья!

Мама резко подскочила на ноги, вытирая лицо широким рукавом блузы. Она ощетинилась, буквально наступая на бабушку с горящими огнём ненормальными глазищами.

– Зачем Моне этот бабник?! Он перетрахал всю прислугу в доме, половину моих замужних подруг… Хочешь, чтобы он увёз ее в Нью-Йорк, а когда наиграется, вернул как поломанную игрушку обратно?! Ты этого хочешь?!

– Ох, Жози, Жози… В кого ты превратилась, дочка?! Легран рано или поздно бросит тебя, Симона начнет жить своей жизнью… Мне страшно за тебя… – её голос растворился в истерических рыданиях матери.

– Я делала это ради Симоны! А знаешь почему?! Потому что я десять раз пожалела, что не послушалась тебя и вышла замуж в восемнадцать лет! Еще и забеременела так рано! Поступила на театральный, но была отчислена уже после первого курса из-за висящего на груди младенца! Отдала этому ублюдку лучшие годы жизни, а он променял меня на стриптизершу! Я не хочу для Моны такой судьбы! Пусть идет учиться, гуляет и наслаждается жизнью! И не совершает моих ошибок…

– Значит, я ошибка, мама?! – я вошла в кухню, когда уже за окном окончательно забрезжил рассвет.

Сердце сделало сальто, и улетело в пятки. Мне было нечем дышать, а перед глазами всё плыло.

– Ты всё слышала?.. – произнесла растрепанная заплаканная женщина, инстинктивно потянувшись рукой к баночке с успокоительным.

– Ага… – улыбнулась я, еле шевеля губами.

– Дочка, прости меня! Я делала всё это ради твоего блага…

– Хорошо. Теперь, я вижу, какая ты заботливая. С вашего позволения, пойду собирать вещи. Надеюсь, Вильям еще в Париже, – быстро развернулась и, глотая слёзы, убежала в свою комнату.

* * *

Уже окончательно рассвело, когда я достала компактную дорожную сумку и начала скидывать туда свое барахло. В голове не осталось ни единой мысли. Их вытеснил гул смертоносного роя десятков пчёл, готовый по одной команде растерзать нерадивых родственников.

Мы все были пешками в их большой грязной игре, и пока я загорала на лежаке под прованским солнцем, любимый сходил с ума от отчаяния. В очередной раз за это безумное утро набирала номер Вильяма. Хотелось столько всего ему сказать, но вместе ответа вновь и вновь доносилось сухое безэмоциональное: «Абонент временно недоступен». Тихо выругалась, обдумывая скорейший способ добраться до Парижа. На рефлексию и самокопание не осталось сил. Не сейчас. И не под одной крышей с матерью. Нет. Нет. Нет. Пожалуйста, только не это… Я должна была скорее отыскать его. И тогда боль отступит, а происходящее не будет казаться настолько ужасным…

– Она уехала, – раздался за спиной усталый изможденный голос.

Бабушка присела на мою кровать и, скрестив руки на груди, пустым взглядом уставилась в окно.

– Как ты отпустила её в таком состоянии? – равнодушно поинтересовалась, будто наблюдаю за ситуацией со стороны.

– Успокоительные всё-таки подействовали. Жози умылась, привела себя в порядок и вновь сорвалась в Париж. Анри прислал за ней частный самолет – она и рада! – язвительно рассмеялась ба.

– Я тоже поеду. Только своим ходом. Люблю его и знаю – он меня ждет, – закрыла сумку, подходя со спины к сникшей пожилой женщине и, крепко обняв её, положила голову на плечо.

– Ты будешь счастлива, Симона… Жду вас в гости. Безумно хочется поглядеть на парня, который поставил на уши психбольницу и уложил всех охранников. Прямо как мой любимый Брюс Уиллис из «Крепкого орешка»!

Мы с ба одновременно прыснули, продолжая обниматься.

– А чего ждать?! Вы можете посмотреть на меня прямо сейчас! – раздался низкий мужской голос, заставляя нас обернуться.

– Вильям?! – я замерла на месте, будто переносясь в самое первое наше совместное воспоминание…

Мне четырнадцать. Впереди длинный монотонный день, никому до меня, как обычно, нет дела. От скуки решила немного пофлиртовать с мальчишкой садовником. Настолько невыносимым было сидеть в одиночестве посреди огромного особняка… Я изо всех сил старалась почувствовать себя живой.

А потом увидела, как по центральной аллее идет один из самых красивых парней, которых мне доводилось встречать. Стояла в тени раскидистой ивы, зная – он не может меня видеть, а вот мое сердце, напротив, сначала замерло, а потом резко пустилось вскачь. Даже не могла описать эмоции словами: это была смесь благоговения, восторга и резкой, подкатывающей к горлу эйфории…

Вильям Легран. Вот он – мой новый брат!

Господи, у меня никогда не было ни братьев, ни сестер, а тут сразу готовенький двухметровый красавец атлет с волосами цвета лучей небесного светила. Он был таким восхитительным и недосягаемым, что уголки губ непроизвольно задрожали от желания очень громко рассмеяться. Захотелось во что бы то ни стало привлечь внимание нового родственника, потому что в глубине души я знала – мы обязательно подружимся…

– Мона… – он улыбнулся. Его глаза пылали.

Пару секунд гость очень странно глядел на меня, будто видел впервые, а затем провел тыльной стороной ладони по лбу, отводя взгляд.

– Вильям… – я хотела разреветься, но вместо этого улыбнулась. – Познакомься, это моя бабушка Изабелла! Ба, а это Вильям Легран – мой сводный брат, – загадочно прищурилась, ощущая, как что-то невесомое щекочет стенки живота.