Французов ручей - Дафна дю Морье Страница 53

Прошло два дня, два долгих дня без часов и минут. Дона одевалась, спускалась к обеду, гуляла по саду, испытывая странное ощущение, что все это происходит не с ней, а с какой-то другой женщиной, чьи слова и поступки были ей совершенно непонятны. Она жила словно во сне, ни о чем не думая, ничего не желая, скованная оцепенением, охватившим не только ее ум, но и тело, – она не замечала солнечных лучей, прорывавшихся сквозь завесу облаков, не чувствовала легкого ветерка, время от времени пробегавшего по саду.

Дети как ни в чем не бывало резвились на лужайке. Джеймс карабкался к ней на колени, Генриетта прыгала вокруг и щебетала: «А злого пирата уже поймали. Пру говорит, что его скоро повесят». Дона взглянула на Пру. Вид у девушки был бледный, подавленный, и она с трудом вспомнила, что в Нэвроне траур, что тело Рокингема лежит в полутемной церкви, дожидаясь погребения. Время тянулось бесконечно долго, серое, пустое и безрадостное, как в детстве, когда пуритане запретили танцевать на лугу по воскресеньям. Явился пастор из хелстонской церкви с соболезнованиями по поводу безвременной кончины их дорогого друга. Произнеся несколько напыщенных фраз, он уехал, но его место тут же занял Гарри. Он хлюпал носом, говорил непривычно тихо и вообще был на удивление робок и заботлив: поминутно осведомлялся, не нужно ли ей чего-нибудь, не подать ли ей накидку, не укутать ли колени пледом, а когда она качала в ответ головой, желая только, чтобы ее оставили в покое и дали посидеть молча, ни о чем не думая, никого не видя, он снова и снова принимался твердить, что он любит ее, что никогда больше не возьмет в рот ни капли, что полностью осознает свою вину за события той злосчастной ночи: если бы не его пьяное легкомыслие и преступная небрежность, их не заперли бы в спальнях и бедняга Рокингем остался бы жив.

– Поверь, дорогая, с вином и картами покончено, – бормотал он. – Клянусь тебе, я больше никогда не сяду за карточный стол. Мы продадим наш городской дом и переедем в Хэмпшир, туда, где ты родилась и где мы с тобой познакомились. Мы будем жить спокойной, размеренной жизнью – ты, я и дети; я научу Джеймса ездить верхом и охотиться с соколами. Ведь ты поедешь со мной, правда, Дона? Скажи, ты поедешь?

Но она молчала и смотрела прямо перед собой.

– В Нэвроне есть что-то зловещее, – продолжал он. – Я всегда это замечал, даже в детстве. Да и климат здесь слишком мягкий. Он вреден для моего здоровья. И для твоего тоже, правда, дорогая? Да-да, мы обязательно уедем отсюда, как только закончим все дела. Единственное, о чем я жалею, так это что мне не удалось поймать твоего подлого слугу и вздернуть его вместе с хозяином. У меня до сих пор мороз по коже идет, когда я представляю, какой опасности ты подвергалась, живя с ним бок о бок.

Он высморкался и покачал головой. Один из спаниелей подбежал к Доне и, ласкаясь, лизнул ее руку, и ей вдруг вспомнилось, как заливисто они тявкали в ту ночь, как возбужденно носились по залу. Пелена, окутывающая ее сознание, упала, мысли сделались ясными и четкими. Она огляделась вокруг. Дом, сад, фигура Гарри снова обрели смысл и значение. Сердце ее забилось быстрей. Она прислушалась к тому, что он говорил, понимая, что времени осталось мало и из его слов можно извлечь кое-что полезное.

– Должно быть, Роки все-таки перехитрил твоего подлого лакея, – рассуждал Гарри. – В его комнате все было перевернуто вверх дном, а от двери по коридору тянулся кровавый след. Потом этот след вдруг исчез, а сам негодяй как сквозь землю провалился. Наверное, ему удалось каким-то чудом выскользнуть из дома и догнать остальную шайку. Представь себе, оказывается, у них на реке был тайник, они прятались там во время набегов. Эх, черт побери, если бы мы знали об этом заранее!

Он стукнул кулаком по ладони. Потом, вспомнив, что в доме покойник и что во время траура не полагается кричать и чертыхаться, вздохнул и добавил чуть тише:

– Бедный Роки! Как я буду жить без него!

Дона заговорила. Голос ее звучал робко и неуверенно, словно она пыталась вспомнить плохо затверженный урок.

– Как его поймали? – спросила она, не чувствуя, что пес снова лижет ей руку.

– Кого? Француза? – отозвался Гарри. – Видишь ли, нам самим пока не все ясно. Мы надеялись, что ты сможешь пролить свет хотя бы на то, что происходило вначале. Ты ведь довольно долго оставалась с ним наедине, там, в гостиной. Я пытался тебя расспрашивать, но ты становилась такой странной, такой рассеянной, от тебя ничего нельзя было добиться. И я сказал Юстику и всем остальным: «Нет, черт побери, не надо ее мучить, ей и без того пришлось несладко». Так что решай сама, дорогая: если хочешь, расскажи все как было, а нет – я не буду тебя принуждать.

Она сложила руки на коленях и проговорила:

– Он отдал мне серьги и ушел.

– Да? – переспросил Гарри. – И все? Ну вот и хорошо, вот и отлично. Только потом он, видно, решил вернуться и погнался за тобой по лестнице. Ты добежала до дверей своей спальни и упала в обморок. Поэтому ты, наверное, ничего и не помнишь. К счастью, поблизости оказался Роки. Он разгадал намерения негодяя и кинулся тебе на помощь. Завязалась драка. И наш дорогой, наш верный, преданный друг погиб, защищая твою честь.

Он замолчал и принялся гладить собаку. Дона подождала немного и спросила, глядя на лужайку:

– А потом?

– Потом все было так, как предсказывал Роки. Ведь это он придумал весь план. Еще в Хелстоне, когда мы впервые встретились с Юстиком и Джорджем Годолфином. «Расставьте часовых по обеим берегам, – посоветовал он, – и держите наготове лодки. Если корабль скрывается на реке, легче всего перехватить его ночью, во время отлива, когда он начнет пробираться к морю». Так все и получилось, только вместо корабля в наши сети попал сам капитан.

Он рассмеялся и потрепал собаку по спине.

– Теперь этот негодяй поплатится за все свои злодеяния. Мы вздернем его на первом суку, и местные жители наконец-то вздохнут спокойно, верно, Герцогиня?