Любви навстречу - Мари Клармон Страница 53

Войдя в зал, Клэр сразу заметила мужа, который, как она уже знала, был настоящим хищником в человеческом обличье, а его обворожительная улыбка в любую секунду могла превратиться в звериный оскал. Костюм же, как всегда, сидел на нем безукоризненно, и со стороны казалось, что его статная фигура была настолько идеальной, что никак не могла принадлежать простому смертному.

«Что ж, возможно, он вовсе не человек, – размышляла Клэр, чуть пошатываясь. – Возможно, под внешностью человека скрывается кровожадное исчадие ада, чья единственная миссия на земле – пытать и уничтожать женщин. И вообще всех тех, кто осмеливается ему не подчиняться…»

– Ты готова? – раздался голос мужа.

Клэр кивнула, протягивая ему руку, усыпанную бриллиантами и опалами, которые он подарил ей предыдущим вечером. С притворной нежностью он накрыл ее руку ладонью и повел в зал. Глядя прямо перед собой, герцогиня сосредоточилась на шелесте своего подола и движении колец кринолина. Сегодня вечером все сливки лондонского общества соберутся у них в доме. При этой мысли Клэр едва не рассмеялась. Все же забавно!.. Эти люди приедут посмотреть на ее золотую клетку. Но ни у кого из них не возникнет даже мысли о том, что она здесь не более чем пленница.

Кроваво-красное шелковое платье облегало фигуру Мэри, и этот цвет как нельзя лучше подходил случаю. Сегодня она сорвет со своего отца маску и покажет всем, какое безжалостное чудовище под ней скрывается.

Мэри дотронулась до ножа в потайном кармане, скрытом в складках платья. К счастью, Пауэрз научил ее пользоваться оружием. Конечно, Эдвард на всякий случай будет находиться рядом, но если вдруг она останется одна, то сможет за себя постоять.

– Обещай держаться подле меня, – шепнул Эдвард, крепко сжав ее руку, обтянутую белоснежной перчаткой.

Мэри молча кивнула. Люди же расступались перед ними, и молодой герцог и его спутница без помех прошли через вестибюль с черно-белым мраморным полом, не замедлив шага. Эдвард выгодно отличался от всех остальных гостей. Вне всяких сомнений, его величественные манеры были здесь весьма уместны. Но эти манеры и непоколебимая уверенность в себе лишь отчасти объяснялись его положением в обществе – казалось, он держался так лишь потому, что уже при рождении был именно таким. И, конечно же, все дамы бросали на него страстные взгляды. Мужчины же смотрели на него с завистью, прекрасно понимая, что им никогда не сравниться с ним по положению, богатству и внешности. А Мэри невольно улыбалась, чувствуя себя его избранницей.

Тут Эдвард привлек ее поближе к себе и прошептал:

– Ты обещаешь не отходить от меня и слушаться?

Мэри кивнула, чуть качнув красным шелковым тюрбаном с золотой оторочкой, скрывавшим ее слишком короткие волосы.

– Да, обещаю.

И она действительно собиралась сдержать слово, так как знала, что Эдвард поддержит ее в решающий момент, когда она публично разоблачит злодейства герцога Даннкли. Но Мэри опасалась, что, возможно, не сумеет ограничиться только словами. Она не могла в точности предсказать свое поведение при встрече с отцом. Впрочем, какое это будет иметь значение? Ведь намерения Эдварда были абсолютно ясны, как бы он ни пытался их скрыть. Как только ее отец будет справедливо наказан, Эдвард сможет спокойно жить дальше. Без нее.

Но сейчас Мэри испытывала к нему огромную признательность – несмотря на все свои возражения, он все же сопровождал ее. И его присутствие придавало сил.

Сейчас они поднимались по главной лестнице, окруженные самыми известными и влиятельными людьми Лондона, и сердце Мэри, казалось, пело от предвкушения расправы. Каждый шаг воскрешал в ее памяти злосчастный день смерти матери, и даже ослепительный свет хрустальных люстр не мог рассеять эти ужасные и мрачные воспоминания.

Когда они поднялись по первому пролету, Мэри вдруг заметила то, чего здесь не было во времена ее детства. То был огромный портрет – выше человеческого роста, в широкой позолоченной раме, висевший на стене прямо над пролетом первого этажа.

Мэри тотчас раскрыла веер и спрятала за ним лицо. На портрете была изображена леди в платье цвета лаванды; ее иссиня-черные локоны обрамляли миниатюрное личико, а фиалковые глаза ласково смотрели на Мэри и, казалось, манили к себе.

От зовущего взгляда матери у Мэри перехватило дыхание. Эдвард же взглянул на портрет и в нерешительности остановился.

– Невероятно, – произнес он шепотом.

Мэри почти прижала веер к лицу, не желая быть узнанной раньше времени. Многие из присутствовавших могли знать ее мать.

– Пожалуйста, пойдем дальше, – пробормотала она.

Снова взяв Мэри под руку, Эдвард повел ее дальше, и вскоре они поднялись на второй этаж, также заполненный дамами в бальных платьях и офицерами в парадных мундирах.

И снова толпа расступилась, пропуская молодого герцога к дверям бального зала. А он, не обращая внимания на окружающих, назвал церемониймейстеру свое имя и титул, и их тут же огласили на весь зал (причем сопровождавшая его в этот вечер дама была просто «мисс Смит»).

Когда они миновали арочный проход, Мэри чуть замедлила шаг, пытаясь осмотреться в доме, где провела детство. В этот момент они уже стояли в очереди гостей, приветствовавших хозяев.

– Ты готова? – спросил Эдвард так тихо, что она едва расслышала его голос среди шума толпы.

– Я готова с того самого дня, когда он убил мою мать, – ответила Мэри; ей не терпелось сбросить отца с его Олимпа – сбросить на растерзание высшего света.

Они шли за другими парами, и вскоре Мэри наконец увидела отца. Все вокруг словно исчезло, и теперь она слышала только стук собственного сердца. Пытаясь справиться с приступом паники, Мэри сделала глубокий вдох.

За последние годы отец почти не изменился – те же угольно-черные волосы были зачесаны назад и напомажены, а лицо… Ох, когда-то, в далеком детстве, она так любила это лицо!

Герцог Даннкли благосклонно улыбался стоявшей перед ним паре – будто был щедрым благотворителем, одаривавшим несчастных своими милостями. Но он мог сколько угодно притворяться перед гостями – Мэри-то видела его насквозь!

Дама же, стоявшая рядом с отцом, была миниатюрной блондинкой в платье, как две капли похожем на платье с портрета. Но лицо ее представляло собой застывшую маску страха, а глаза… В этих глазах Мэри увидела до боли знакомое выражение, и чувство жалости к юной герцогине прибавило ей отваги.

Тут оркестр заиграл вальс, и голоса гостей зазвучали еще громче. А затем…

Отец приветствовал Эдварда сдержанной улыбкой, и тот ответил ему легким кивком – то есть согласно этикету держался с пожилым герцогом на равных. После чего представил хозяину вечера свою спутницу.

Кровь прилила к лицу Мэри, когда она шагнула к отцу.

Намеренно непринужденно Мэри опустила веер, присев в реверансе, и почти тотчас же деланая улыбка отца словно превратилась в болезненную гримасу. Несколько мгновений он смотрел на нее черной бездной своих холодных глаз, а потом… Внезапно глаза его словно ожили, и в них появилось чувство, которое Мэри никак не ожидала увидеть, – любовь, безумная любовь.