Седьмое небо - Луанна Райс Страница 53

Колли лаяла, помогая хозяину. Гуси семенили впереди и громко гоготали. Сара наблюдала подобную сцену сотни раз, но не могла припомнить, чтобы это трогало ее до слез. Она прикоснулась лбом к холодной раме, слезы бежали у нее по щекам. Ее отец только что предложил ей свою почку, свой костный мозг. Ее отец, который не мог без раздражения слышать, когда кто-то жаловался на головную боль, решился на такое, думая, что дочери сможет помочь трансплантация.

Ее заболевание было такого рода, что ни переливание крови, ни пересадка тканей или замена органов помочь не могли. Доктор Гудэр сделал все, что мог. Она выполнила все назначения, которые врачи считали обязательными, и теперь могла уповать только на Бога.

Стоя в церкви радом с Уиллом, она молилась о своем здоровье. Она и не думала просить Господа о чем-то особенном, она все понимала. Ей было положено делать то, что говорили доктора, и верить, что Господь ее не оставит. Но жизнь была так прекрасна! Сердце Сары было полно любви к людям здесь, на земле. Она любила отца, сына, тетушку Бесс, Снежинку и Уилла. Стоя у могилы матери, она думала о небесах, где они когда-нибудь встретятся, но сейчас она хотела остаться на земле.

Ей еще так много необходимо сделать: снова открыть свой магазин и продать побольше одеял, ведь наступили холода, да и Рождество не за горами. Сара хотела уговорить Снежинку помириться с матерью и загладить ту обиду, которую она нанесла той своим самовольным отъездом на остров. Отец и тетя Бесс нуждаются в ее помощи, и она должна иметь деньги, чтобы поддерживать их. Она подумала о Майке, и от этой мысли ее дыхание стало прерывистым. Она хотела вывести своего мальчика на верную дорогу.

И Уилл. Это она должна сделать прямо сейчас. Ее сердце отчаянно забилось, а руки похолодели. Ледяной воздух проникал через старые кухонные рамы. Во дворе отец загонял гусей в сарай. Прижавшись к холодному окну, Сара наблюдала за ним, пока он не скрылся из виду. Первая звезда зажглась на сумеречном небе.

Сара неспешно отвернулась от окна и пошла вверх по кухонной лестнице. В доме все затихло. Тетушка прилегла отдохнуть, а дети забрались на чердак. Сара слышала звуки музыки и смех. Она тихонько постучала в дверь комнаты Уилла.

— Открыто, — отозвался он.

Сара проскользнула внутрь, и дверь плавно за ней закрылась. Комната тонула в полумраке, и только из окон, выходивших на море, проникал свет. Уилл лежал на кровати поверх одеяла. Наверное, он читал и уснул — раскрытая книга лежала рядом, — но стук в дверь разбудил его. Увидев Сару, он приподнялся, опираясь на локоть.

— Все в порядке? — спросил он.

Сара молча кивнула и подошла ближе. Она не могла объяснить почему, но горло у нее перехватило, и ей казалось, что она вот-вот заплачет. Не говоря ни слова, она остановилась у кровати.

Уилл подвинулся, чтобы дать ей место, протянул руку, и Сара опустилась на постель рядом с ним. Он обнял ее, согревая теплом своего тела.

— Ты знаешь, что удивительно? — спросил он, поглаживая ее по спине.

— Что? — прошептала она.

— Я ждал, что ты придешь.

— Ты ждал?

— Да. До того как задремать, я думал, может быть, Сара разбудит меня. Честное слово!

— А я чувствовала себя так забавно, когда кралась в твою комнату.

— Я понимаю, — улыбнулся он, теснее прижимая ее к себе. — Мы оба ведем себя как дети.

Тем временем на чердаке ребячились их дети. Сара слышала визг Снежинки и смех Майка. Они носились по чердаку, под их тяжестью старые доски жалобно скрипели.

— Сколько времени у нас до обеда? — спросил Уилл, целуя ее в лоб и щеки.

— Нам хватит, — прошептала она, пробегая пальцами по его груди. — По крайней мере часа два.

Он стянул с нее свитер, а она расстегнула пуговицы на его рубашке. Уилл спустил молнию на ее джинсах, пока Сара занималась пуговицами на его брюках. Оставшись в нижнем белье, они скользнули под одеяло в постель, которую Уилл согрел теплом своего тела. Сара почувствовала, как его пальцы спустились вдоль ее спины и проникли под пояс трусиков. Их поцелуи были жадными и нетерпеливыми, губы одного искали губы другого.

Руки Уилла двинулись вверх по ее спине и шее и замерли, нащупав шрам на затылке. Сара застыла, когда он прикоснулся к нему. Ее глаза открылись, и она увидела, как Уилл, прервав поцелуй, тоже открыл глаза. О Господи, что он сейчас чувствует, спрашивала Сара себя и была рада, что в комнате нет света.

— У меня была операция, — пояснила она, — ты ведь знаешь?

— Да, знаю.

— Я ненавижу этот шрам. Просто стараюсь забыть о том, что он есть.

— Это тоже ты, а все, что ты, красиво.

— Если бы ты увидел его, ты бы не говорил так.

— Тогда позволь мне взглянуть.

Она покачала головой. Никто, кроме докторов и сестер, не видел ее шрама. Когда в первый раз Мег Фергюсон сняла бинты, она разрыдалась. Доктор Гудэр сделал все, что мог, но безобразный шрам остался.

— Покажи, — попросил он. — Прошу тебя, Сара.

— Я боюсь…

— Ты не должна бояться.

— Но это ужасно!

— Не верю, — прошептал он, крепко обнимая ее.

Но прежде чем он это сказал, Сара потянулась к лампе и зажгла свет. Присев на постели, она наклонила голову так, чтобы он мог видеть все. Она слышала, как он затаил дыхание, стараясь не выдать себя.

— О, Сара! — прошептал Уилл.

Он даже не смог притвориться, настолько ужасна была открывшаяся ему картина. Она чувствовала, что он дрожит, стараясь сдержать рыдания, пока покрывал поцелуями ее спину, плечи и шею. Его лицо было мокрым от слез; попробовав их на вкус, она встретила его губы. Они соединились в долгом поцелуе, а их тела сплелись в объятиях.

— Это ужасно. Я знаю.

— Но это сохранило тебе жизнь, — возразил он.

— Да, — прошептала она.

— Поэтому это прекрасно, я уже сказал тебе.

Он ласкал ее, позволяя убедиться, как сильно он ее любит. Он прикасался к ней с такой невероятной нежностью, словно она была хрупкой драгоценностью.

Сара таяла в его руках, отдавая ему всю себя. Она была так безжалостно предана Зиком, что больше не могла никому доверять. Она лежала, прижавшись к груди Уилла, и чувствовала, как дрожь сотрясает ее тело. Все напряжение и страхи улетучились. Она отдала ему всю себя и сделала это от всей души, как никогда раньше.

Шрам Сары был ее тайной. Он пометил ее тело, словно это была запись в истории ее болезни, напоминавшая ей о скоротечности жизни и вселяющая извечный страх. Но внезапно она восприняла этот шрам как подарок, по-другому открыв себя Уиллу. Она целовала его так нежно. Она впервые ощущала всю полноту жизни, смакуя каждое ощущение, каждое едва заметное прикосновение мужчины к своему телу.