Племянница маркизы - Дария Харон Страница 53

Вскоре, стиснув зубы, ей пришлось признать, что торопить события бесполезно. Хотя Жан каждый вечер доставлял ей сообщения, аудиенция все откладывалась.

Мысли путались, и Мари ощущала себя бесполезной, как никогда. Она начала было писать Трою, но подумала, что это не лучшая идея: сообщить Тристану о том, что она снова в Версале. Если ее замысел удастся, останется достаточно времени для того, чтобы все ему объяснить. Она непоколебимо верила в то, что сумеет убедить короля, как только получит возможность говорить с ним.

От Фанетты, которая свободно перемещалась по дворцу, Мари узнавала самые последние сплетни, ни одна из которых не пробудила ее интереса. Молодая женщина часто сидела у окна и смотрела на гуляющих по парку придворных. Ей с трудом удавалось вспомнить, что она совсем недавно тоже была в их числе, шла в этой чудовищной пестрой свите, которая служила лишь для того, чтобы развлекать короля.

Мари тосковала по мирной, уютной жизни в «Мимозе». По ароматам лаванды и розмарина, лазурно-голубому небу и яркому солнцу. По тому месту, которое впервые стало ее настоящим домом.

По прошествии недели ее терпение было на исходе. Все чаще Мари думала о том, что процесс над Тристаном начнется еще до того, как она увидит короля. Когда Жан движением головы снова дал ей понять, что не принес новостей, она отвела его в сторону:

— Значит, нам надо придумать что-то другое. Я теряю время. Если я не получу аудиенцию, мне придется искать другую возможность поговорить с королем.

— Вы о чем?

— О задней дверке, через которую я могу проникнуть, — ответила Мари. — Как горничная или кто-то вроде того.

— Это не так просто. Распорядок дня короля расписан по минутам.

Здесь Дегре был прав, но королю все еще удавалось урвать час-другой для себя. И никто не знал этого лучше, чем Мари. Ей надо устроить так, чтобы поймать его в один из таких моментов.

На следующее утро она ждала, когда король вернется с прогулки в свои покои. Убедившись, что за ним никто не следует, Мари через скрытую дверь прошла в тайный ход, которым пользовался Людовик, чтобы незаметно покидать свои апартаменты. Подобным образом он раньше часто посещал ее или исчезал с нею в одном из удаленных салонов. В самом деле, ей давно уже надо было прибегнуть к этой хитрости.

Мари прислушалась к голосам короля и его камердинеров. Когда лакеи удалились и наступила тишина, она чуть-чуть приоткрыла дверь. Король сидел на кушетке и читал какое-то письмо. Он действительно был один.

Мари попыталась успокоить бешено колотящееся сердце. Рядом с королем был колокольчик, которым можно было вызвать стоящую у дверей охрану. Одно движение руки, и ее арестуют. Но она знала, что все равно придется рискнуть. Другого выхода не было.

Дрожащими пальцами молодая женщина открыла дверь и вошла в помещение. Шелковое платье тихо шелестело при ходьбе. Это заставило короля поднять голову. Письмо, которое он держал в руке, упало на пол.

В нескольких шагах от монарха Мари присела в глубоком реверансе. Она ждала, что он позволит ей подняться. Секунды казались ей часами, от неудобной позы свинцовой тяжестью налились плечи.

— Какой сюрприз! Мари Кальер, или, лучше сказать, мадам де Рассак? Наглость вашего супруга, кажется, заразительна.

Мари оставалась неподвижной.

— Можете подняться, — в голосе короля прозвучало раздражение. — И можете удалиться.

Мари подняла голову и медленно выпрямилась:

— Сир, мне необходимо с вами поговорить. Умоляю вас, уделите мне несколько минут вашего драгоценного времени. Речь идет о человеческой жизни.

— И одна маленькая птичка уже щебечет мне на ухо имя этого человека. Не трудитесь, мадам де Рассак. Я не помилую убийцу моего племянника.

Мари в отчаянии сжала руки, быстро шагнула к королю и упала перед ним на колени:

— Он этого не сделал! Он не убийца…

— Д'Истрю и де Марен доложили мне, что произошло. А поскольку несколько месяцев назад я имел возможность познакомиться с шевалье, я не сомневаюсь в том, что он воспользуется любой возможностью, чтобы выступить против меня. Сегодня убит Сен-Круа, а завтра обманутые подданные будут штурмовать Версаль. Нет, этому надо положить конец.

Мари чувствовала решимость, звучавшую в каждом слове короля. Ей, конечно, была известна неприятная история времен его юности. Когда Людовику было десять лет, произошла фронда [15]. Инициатива тогда исходила от парламента, но ее быстро подхватили высшие круги дворянства, которое боялось ограничения своих прав. Король, его мать, королева Анна Австрийская и кардинал Мазарини вынуждены были покинуть Париж и искать убежища в Сен-Жермен-ан-Ле. Людовик никогда не забывал, что лояльные до поры подданные, такие как принц Конде, главнокомандующий самой большой армии Франции, или герцог Орлеанский, его родной дядя, не испытывали угрызений совести, когда речь касалась трона и власти.

Этим объяснялось нежелание короля жить в Париже, и поэтому он затеял строительство Версаля, дворца, который служил бы ему надежным убежищем и одновременно собирал здесь высший свет общества, чтобы все были перед глазами. Этим же объяснялось и отстраненное поведение короля по отношению к тем, от кого он мог ждать сопротивления своей власти.

Мари прикусила нижнюю губу и начала лихорадочно соображать, что делать. Ведь не могла же она сказать королю, что Тристан не испытывал к Версалю и связанным с ним политическим играм ничего, кроме презрения. Король интересовал его столь же мало, как и вопрос, какой надеть камзол: синий или серый.

— Сир, шевалье де Рассак никогда не ставил под сомнение вашу власть. Если вы ищете союзников в провинции, то он — как скала среди волн, — твердо сказала Мари.

Король засмеялся:

— Ах, Мари, в своем стремлении удержать то немногое, что дал вам брак с шевалье, вы извращаете факты так, как вам нравится.

Молодая женщина сдвинула брови:

— В моем стремлении…

— Ну как же! Ведь если шевалье приговорят к смерти, вы остаетесь ни с чем. Жене государственного преступника трудно будет оплачивать счета за платья и прочую мишуру. Я вижу, для вас наступает длинная холодная зима. Понимаю я и то, почему вы так стремительно выступили на защиту своего мужа и не хотите считаться с реальностью.

Лишь теперь Мари поняла, что имел в виду король. Она глубоко вздохнула, чтобы сдержать ярость:

— Нет, сир, это не та причина, по которой я молю сохранить ему жизнь. То, что будет со мной, совершенно неважно. Я прошу вас об этом, потому что люблю мужа. Я готова сделать все, чего бы вы ни потребовали. Сведения, которые у вас имеются, ложны. Приговорить его означает принести в жертву невинного. Он гордый человек, но никогда не сделал бы ничего, что поколебало бы вашу власть. Смерть моего супруга станет невосполнимой потерей для Франции, сир.