Когда сбываются мечты - Барбара Делински Страница 53

Я вошла, бросила пальто прямо на ступеньки поверх разбросанных там обложек от школьных учебников, кроссовок и белья, приготовленного для стирки, и побежала наверх. Дэнис как раз выходил из комнаты Джонни, когда я подошла к двери.

— Его вырвало после обеда. И рвет до сих пор.

Я и сама уже почувствовала неприятный запах, как только вошла в комнату. Джонни лежал прямо на голом матрасе, завернувшись в покрывало и поджав под себя ноги. Чехол от матраса, простыни и стеганое одеяло лежали кучей на полу.

— Здравствуй, мой милый, — ласково проговорила я. У меня сжалось сердце, когда я присела на край кровати рядом с ним. Он был моим первенцем, моим самым любимым человечком в течение двух лет, пока не родилась Кикит, и обладал легким покладистым характером. Мы чувствовали друг друга, как могут чувствовать только мать и ее ребенок. Это ощущение взаимного притяжения со временем ослабело, но сейчас оно вспыхнуло с новой силой.

Моля Бога, чтобы сын снова не отвернулся от меня, как во время последней нашей встречи, я дотронулась до его лица. Его щеки и лоб пылали.

ѕ Очень плохо себя чувствуешь?

Джонни кивнул и съежился еще сильнее.

— Я не смог сегодня вовремя принять ванну.

— Это ничего, все хорошо. — Я осторожно вынула его ручонку из-под покрывала. На нем были только одни трусики. Наверное, пижама тоже валялась на полу в общей куче. — У тебя что-нибудь болит?

— Я не знал, что со мной произойдет такое, — заплакал Джонни. — Я проснулся и почувствовал себя ужасно, а потом все началось. Я пытался удержаться, но у меня не получилось.

Я погладила его влажные волосы и откинула спадавшие на глаза пряди.

— Тише. Я не сержусь.

— Но тебе пришлось проделать такой путь, чтобы приехать сюда.

Его голос сейчас вообще не напоминал голос будущего мужчины. Он выглядел маленьким больным испуганным мальчиком.

Я и сама почувствовала себя больной и испуганной при мысли, что мой девятилетний сын вообразил, будто я безумно недовольна, что мне придется теперь ухаживать за ним. Я испугалась, потому что на себе испытала, как тяжело ощущать, что ты кому-то в тягость. Большую часть моего детства мама возвращалась домой с работы, мечтая об одиночестве и тишине. Я помню, как мне хотелось спросить ее о чем-то, что-то ей показать, но я не осмеливалась, опасаясь, что она рассердится. И я поклялась, что мои дети никогда не испытают ничего подобного. И они знали это. Всегда. До сегодняшнего дня.

Я еще сильнее сжала руку Джонни.

— Что ты! Я очень хотела приехать. Меня никто не вынуждал, Джонни. Я примчалась сюда сразу же, как позвонил папа. Скажи, что у тебя болит.

— TOC o «1–5» h z Все.

— Ничего конкретно, просто боль по всему телу?

— Угу.

— В школе уже началась эпидемия гриппа?

— Угу.

— Тебя все еще тошнит?

— Угу.

Дэнис стоял в дверях. Его спутанные волосы и мятая рубашка могли бы свидетельствовать о беспокойстве за ребенка, если бы не упертые в бока руки и не раздраженное выражение лица. Интересно, что его бесило сильнее — болезнь Джонни или мое присутствие, хотя в данный момент это волновало меня в последнюю очередь.

— Ты ему давал что-нибудь, аспирин, воду? — спросила я.

— Нет. Я достал аспирин, но он не захотел его пить.

— В желудке еще что-нибудь осталось?

— Не должно, если учесть, сколько из него вышло.

— Я не нарочно, — запротестовал Джонни.

Я начала растирать ему шею.

— Папа знает. Он не злится, он просто сильно расстроен из-за твоей болезни. Ты его здорово напугал. Для него все это ново. Нам надо относиться к нему терпеливее. Знаешь, чхо тебе сейчас поможет? Горячая ванна. А пока ты будешь ее принимать, я смогу постелить тебе свежее белье. Ну как?

— Хорошо.

Пока Дэнис готовил ванну, я сидела с Джонни, протирая его лицо влажной тряпочкой и напевая успокаивающую песенку. Потом я помогла ему дойти до ванной комнаты и оставила с ним Дэниса, а сама сразу же побежала в спальню Кикит, потому что больше уже не могла ждать ни минуты.

От вида спящей в окружении игрушек дочери, освещенной тускло горящим ночником, у меня перехватило дыхание. Это самая дорогая жемчужина на нитке моих воспоминаний. Я очень хотела зайти и обнять ее, но побоялась разбудить и расстроить.

Я боялась и сама расстроиться. Как же странно ходить по дому! Как будто я никогда и не покидала его. На какое-то время я даже забыла о том, что произошло. Старые и до боли знакомые вещи лежали на тех же местах, где я их оставила. Чистые простыни возвышались аккуратной стопкой в нише для белья, стиральный порошок стоял на полу рядом со стиральной машиной. Но при этом в самой машине лежала одежда, которую я не стирала, в сушилке тоже нашлись вещи, ожидавшие, когда их оттуда вынут, а бутылочка из-под моющего средства была вся в голубых капельках. Проходя через кухню, я обнаружила, что холодильник забит едой, которую я не покупала; в основном упаковками с соком и молоком, батонами хлеба и кусками сыра. Я предположила, что детям этого могло бы хватить на целый месяц. А вот на доске для сообщений все еще сохранились мои записи, белые свечи с ягодным ароматом по-прежнему стояли на столе с двух сторон от вазы с яблоками, а на автоответчике мигала красная лампочка, показывая, что накопилось много не прослушанных сообщений.

Дэнис никогда их не стирал, оставляя для меня. Я нажала на пуск.

«Привет, — раздался звонкий женский голос, — Сильви назначил слушание о прошении о самоотводе. Но это только для вида. Он ни за что не удовлетворит их запроса. Нам все равно придется присутствовать, в четверг в десять утра. Приезжай ко мне в офис пораньше, позавтракаем вместе. Теперь, что касается встречи с ними в тот же день, в полдень. Я несколько изменила наши требования. Нам нет причин добиваться большего, мы и так уже установили свои правила игры. Я передала весь список Артуру. Он поведет разговор. Ничего я не забыла? Вроде нет. Пока».

Я изо всех сил нажала на кнопку для удаления сообщений, а затем дала выход своей ярости, раскалывая на мелкие кусочки лед в вазе. Вернувшись в комнату, я закрыла окно, постелила свежее белье. Из ванной вышел Джонни с измученными глазами, одетый в чистую пижаму.