Искусство порока - Мишель Маркос Страница 53

Ее страсть разгорелась еще больше, когда он поднес ко рту одну ее грудь и его горячие губы потянули за твердый сосок.

Возбуждение Маршалла тоже росло, и его бедра стали подниматься в одном ритме с ней. Теперь они двигались синхронно, и из груди Маршалла вырывались совершенно невероятные стоны наслаждения, Атина воспринимала их как прекрасную музыку. Леди Понсонби как-то сказала ей, что мужчинами надо наслаждаться, как вкусным десертом и хорошим вином. Но Атине казалось, что она получает большее удовольствие от его стонов, чем от своих.

Как это умеют делать только любовники, он передавал ей свою все растущую страсть. Ритм ускорился, толчки становились все сильнее и глубже, и она почувствовала, что сейчас взлетит на вершину блаженства. Она прижала его к себе, и с последним ослепляющим толчком мир взорвался вокруг них разноцветными искрами фейерверка.

Когда он наконец открыл глаза, то увидел, что она смотрит на него.

— Я бы хотела всю жизнь видеть это выражение на твоем лице, — сказала она.

Он усмехнулся, вспомнив, что когда-то эти слова произнес он.

— Если ты будешь дарить мне такую же любовь, как сегодня, боюсь, я долго не протяну.

Несколько минут они оставались неразъединенными, переживая то, что произошло. Сексуальное удовольствие угасало, но радость не уменьшалась. Она по-прежнему гладила его, наслаждаясь близостью его тела.

— Откуда у тебя эти шрамы? — спросила она, проводя пальцами по бугристым линиям на его спине.

Он усмехнулся и покачал головой:

— Все-то тебе нужно знать!

— Ты полюбил меня и мои шрамы. Позволь мне любить твои.

— Хорошо. — Он сразу посерьезнел. — Если ты обязательно хочешь знать, так вот: это случилось десять лет тому назад и это был самый ужасный день в моей жизни.

Он замолчал.

— Продолжай, — попросила она, слезая с его колен и садясь рядом на сиденье.

Он провел ладонью по влажным волосам.

— В то время Наполеон все еще планировал вторгнуться в Британию, и для этого ему надо было укрепить свою морскую мощь. Адмирал Нельсон организовал непробиваемую блокаду Тулона и какое-то время удерживал ее. Представь себе, какое адмирал почувствовал унижение, когда французский адмирал Вильнев прорвал эту блокаду с помощью не одного корабля, а целого флота. Тогда Нельсон послал наш корабль «Победитель» — я тогда служил на нем лейтенантом, — чтобы в качестве разведчика следовать за французским флотом и докладывать обо всех его маневрах. Незамеченные, мы следовали за французом от Тулона через всю Атлантику до Вест-Индии.

Там мы узнали, что миссией Вильнева было атаковать и захватить британские колонии на островах. Нам удалось узнать заранее об этих планах, и они были сорваны. Вильневу удалось захватить лишь один остров. После этого его флот вернулся в Европу, чтобы соединиться с остальным флотом Наполеона.

Воспоминания нахлынули на Маршалла, и он закрыл глаза.

— Когда мы были в Атлантическом океане, наш капитан совершил тактическую ошибку, и наш корабль столкнулся с флотом Вильнева, состоявшего из шестнадцати французских и испанских кораблей. Силы были неравными, мы отчаянно сражались, но наши пушки не могли сравниться с пушками французов. Наш капитан и многие офицеры и матросы из нашей команды погибли. Палуба была буквально залита их кровью.

Атина была в ужасе, переживая вместе с Маршаллом эту трагическую историю.

— После гибели капитана командовать кораблем пришлось мне. И ты не поверишь… но моим первым приказом был приказ сдаться. — Маршалл помолчал. — Вильнев и его люди поднялись на корабль, и «Победитель» стал наградой для Наполеона. Всю нашу команду взяли в плен. Нас привязали веревками к палубе, не пощадили даже раненых и умирающих. Адмирал хотел захватить нас живыми, но капитан одного из испанских судов начал его подначивать. Проклятый испанец расхаживал по палубе, наслаждаясь своей победой. А потом он убедил Вильнева оставить в живых только половину команды, а остальных выбросить за борт — связанных и беспомощных.

Атину охватила дрожь, и она закутала плечи уже забытым пледом.

— Не могу сказать почему, но меня больше бесило, что нас хотели разделить, чем то, что нам было отказано достойно встретить свою смерть. Я пытался урезонить капитана, но испанец ткнул меня в грудь и посоветовал адмиралу первым бросить за борт меня. Я не выдержал и плюнул ему в лицо.

Маршалл потер лицо, словно хотел успокоить фантомную боль.

— За это испанец так сильно ударил меня наотмашь, что у меня пошла кровь. Адмирал лишь пожал плечами и предоставил испанцу самому решать проблему. Я оказался в унизительной ситуации просителя за своих матросов. Наконец испанец согласился на сделку: я могу выкупить жизнь своих людей… по десять ударов плетью за каждого.

— Десять ударов? — ужаснулась Атина. — А сколько человек было в твоей команде?

— Двести сорок три.

Атина быстро подсчитала в уме число ударов и содрогнулась.

— Люди испанца содрали с меня рубашку, привязали к рее и принялись избивать. Испанец думал, что англичане трусы, что я запрошу пощады. Но я не доставил ему такого удовольствия. Я должен был спасти свою команду.

— О, Маршалл! Сколько же ударов ты выдержал?

Он безучастно пожал плечами:

— Сорок восемь.

Она закрыла лицо руками.

— Ты, должно быть, уже был в агонии.

Маршалл вздохнул и не стал вдаваться в детали.

— Значит, тебе удалось спасти только четверых?

— Так получилось, что нам всем удалось избежать плена. Дым от стрельбы пушек во время сражения привлек внимание британского флота. Пока испанец издевался надо мной, британский флот неожиданно напал на корабли Вильнева, и он бежал. Обратно во Францию.

— Слава Богу. Если бы не англичане, тебя убили бы.

Он кивнул.

— И адмирал Роуланд очень старается, чтобы я об этом не забывал.

— Значит, это он спас тебя и твою команду?

— Так мы с ним познакомились и стали друзьями, я обязан жизнью этому старику. Теперь ты знаешь, откуда у меня шрамы. Я рассказал тебе все потому, что ты наконец выполнила оба моих условия — ты вежливо меня попросила и попросила, чтобы я разделся.

Она улыбнулась. Благодаря этому рассказу о героизме и готовности жертвовать собой Маршалл стал ей еще дороже, хотя ей было невыносимо думать о том, что ему пришлось пережить.

— Мне очень жаль, что на твою долю выпали такие тяжкие испытания.

— Шрамы напоминают тебе о том, что прошлое было реальным. Но при этом приятно думать, что прошлое не взяло над тобой вверх, а это ты победил его. — Он нежно поцеловал ее в губы. — Мы оба пережили в прошлом много чего страшного, но наши шрамы — это наши награды за стойкость.