Няня для трудного папы - Эльвира Смелик Страница 53

– Считаешь, твой бизнесмен такой безупречный – не прикопаешься? Ну, может, в бизнесе, у него всё и схвачено. А вот тут… – Борис не стал договаривать, нарочно остановился на середине фразы, выдержал паузу, потом протянул чуть ли не мечтательно: – Зна-аешь, какой скандал интересный можно устроить? Как продажный судья отобрал дочь у бедной несчастной матери, которую ещё и из дома выбросили, только потому что она простая девушка и привыкла жить скромно и по-честному, а её бывший муженёк богат и может сорить деньгами, пользоваться связями, подкупать. Как тебе? Что скажешь?

Что Арина скажет? Он действительно хочет услышать?

– Ну и скотина же ты.

Лицо Бориса застыло каменной маской, но только на мгновенье, и почти сразу на губах опять заиграла самодовольная насмешливая улыбка.

– Почему же только я? – невозмутимо откликнулся он. – Это ты мне идею подсказала. Пригрозила – что у меня на работе скажут? И не только на работе. Помнишь ещё?

Да, и это Арина тоже помнила. А как ещё она могла заставить его, почти невменяемого, отпустить Макара и уйти? Ну не бить же на самом деле. И она-то блефовала, а Боря, судя по всему, совершенно серьёзно.

И у него действительно есть возможности подключить местную прессу, раздуть скандал. Сейчас по-прежнему модны всякие разоблачения, и люди их любят. А тут ещё и чиновник отличится, покажет насколько он порядочный, насколько печётся об интересах простого народа, а не зажравшихся богатеньких снобов, которые считают, что выше законов. Двойная выгода. И этот якобы игривый насмешливый тон, и улыбки – они-то как раз и доказывают, что он не шутит.

Да он же вообще никогда не шутил, он всегда на полном серьёзе. И ему нравится наблюдать за её замешательством, за растерянностью. Тоже всегда нравилось. Ему на руку чужие неуверенность и сомнения, и от своего превосходства он получает удовлетворение. Оттуда и улыбки, оттуда и довольство. И он, не дрогнув, доведёт задуманное до конца, для него это дело принципа, очередное доказательство силы и правоты.

Да почему Арина раньше ничего этого не видела? Почему держалась за отношения, которые… которые поначалу были достаточно комфортными и удобными. Борис умел себя подать, создать впечатление, показать свою ценность, и она ему верила. Ну, наверное, потому что хотела верить.

Он был ей симпатичен, с ним не сказать, что весело, но уж точно не скучно – гладко и ровно. И пусть замуж Арина не торопилась, но иметь своего мужчину – разве плохо? У большинства же главные вопросы: про семью, про детей, в крайнем случае про отношения. И она всё-таки надеялась, что симпатия со временем перерастёт в нечто большее. Так же обычно и бывает.

Ну вот и переросло – в непонимание и ревность, в обиду и неприязнь. В месть. И она, несмотря на некоторую профессиональную подкованность, легко попала в его сети, и теперь…

– Всё-таки умная ты девушка, изобретательная, – продолжил Борис с лёгким сожалением, цокнув языком. – Мне в тебе это и нравилось. А дуру найти не проблема. Которая только преданно в глаза заглядывает и в рот смотрит. И на всё готова по первому требованию. Но такую в люди не выведешь. Она только дома хороша, в постели. А я что-нибудь поприличней хотел. Хоть немного. И тут тебя встретил. И красивая, и образованная, и вести себя умеешь. В постели, кстати, тоже неплохо, меня устраивало. И заводило, да. Не просто тело, а вообще.

Ну, и к чему эти интимные признания? Зачем Борис рассказывал о подобном, расписывал в подробностях? Хотел смутить, унизить её тем, что она раньше спала с ним, что Котенков у неё не первый и единственный. Но нет тут ничего унизительного. Он и сам у неё не первый, и ей не стыдно, она не жалеет о случившемся и не видит ничего доблестного или возвышенного в том, чтобы в жизни иметь сексуальный опыт только с одним мужчиной.

Ну спала, да. Но ведь не душу продавала, и не тело. И не с кем попало – верила в отношения. И желания никто не отменял.

У Котенкова между прочим двое детей от разных женщин, и её это тоже не смущало. Она к этим детям ещё и по-настоящему привязалась. К Макару, конечно, не как к ребёнку, а, скорее, как к младшему брату. Арина иногда даже ловила себя на том, что ей хотелось сказать, совсем как хвастающимся друг перед другом мамочкам «А вот Ева…», или даже «А вот Макар…» И она не допустит, чтобы они страдали – из-за неё – даже если Борис считает, что они ей чужие, и всё дело только в их отце. Но как же тяжело выговорить, облечь в слова, из предположений превратить почти в факт:

– Условие тоже такое же? Уйти? – Даже произносить больно, хотя и получилось довольно спокойно, ещё и чуть высокомерно, по-деловому, словно и правда при заключении сделки, но в душе упрямо металась надежда, что всё это не по-настоящему. – Тогда ты оставишь их в покое?

– Конечно, – подтвердил Борис, заверил убеждённо: – Ты ж понимаешь, дело не в нём. Плевать я на него хотел. Но раз ты его выбрала… – он развёл руками, качнул головой, выдохнул с притворным сочувствием: – не повезло.