Креольская честь - Кэт Мартин Страница 53

Его губы вернулись к ее губам. Его поцелуи будили в ней такое волнение, что она забыла обо всем на свете, кроме их близости: она ждала того необыкновенно прекрасного и удивительного ощущения, которое могла даровать лишь его страсть.

Алекс как будто читал ее мысли. Его мужское естество отыскало узкий влажный проход и скользнуло в него. Оно как будто дышало, жило, пульсировало и заполнило ее всю целиком. Она никогда еще не ощущала такого неудержимого и сильного влечения к Алексу.

Она отдавалась ему как бы в полном забытьи, ее бедра с силой устремлялись навстречу его бедрам, мышцы Сокращались, стремясь втянугь его как можно глубже. Ее все сильнее захлестывало, поглощало уже знакомое блаженное ощущение.

— Алекс, — шепнула она, сжимая его шею.

— Все будет хорошо, дорогая.

И в самом деле, последующее было до изумления прекрасно. Высоко поднялась волна страсти, сменившаяся волной наслаждения, столь сильного, что, казалось, она не сможет его пережить.

Алекс чувствовал, как все в ней содрогается, чувствовал, как ее мышцы затягивают его все глубже и глубже. Тем временем его тело делало свое дело, словно подгоняемое какой-то неистовой дикой силой. Он произнес ее имя, но вслух или про себя, он не мог бы сказать. Не помнив он и того, что бормотал после этого. Но очевидно, в этих звуках излилось испытываемое им наслаждение.

Несколько мгновений они лежали, обнявшись, н полном изнеможении, но он не отодвигался. Он просто не находил в себе для этого сил. Тем более после всего, что ему пришлось пережить. После страха, который буквально душил его за горло.

Мало-помалу они уснули. Ночью какой-то шум разбудил его, и он почувствовал новый прилив желания. На этот раз он овладел ею более спокойно, не спеша довел ее до пика наслаждения, и затем они снова уснули. Когда он проснулся утром в потоке солнечных лучей, оказалось, что она уже встала и оделась. Он постарался скрыть свое разочарование, но приподнятая простыня ясно свидетельствовала о его намерениях.

Преодолевая желание, он натянул бриджи.

— Я вижу, ты торопишься домой, дорогая?

— Похоже, у меня нет другого выбора.

«Никакого выбора», — подумал он, но ничего не сказал — Ты сожалеешь о том, что случилось? — затаив дыхание, спросил он.

— Нет, месье. Этой ночью я отдалась вам по своей доброй воле. Знаю, попроси я вас оставить меня, вы так и поступили бы.

Она замолчала, ожидая его подтверждения.

— Да. Я только хотел тебя соблазнить. Но никак не изнасиловать.

Ники облегченно вздохнула.

— Я сделала все, чтобы отблагодарить вас за заботу. Ведь я причинила вам немало беспокойства.

— Так это в знак благодарности? — насмешливо сказал он, напоминая, что она уже произносила прежде эти слова.

— Нет. Наше желание было обоюдным. Но запомните, Александр, с сегодняшнего дня вы только силой сможете получать то, что хотите. Я Сен-Клер. И никогда не буду вашей наложницей.

Алекс крепко выругался.

— Я никогда так не заботился ни об одной любовнице Ни за кого я так не переживал. Я отношусь к тебе не как к шлюхе, а как к леди.

— Вашей леди скоро станет Кларисса. А что будет со мной?

— Кларисса станет моей женой. А ты так и останешься моей леди.

— Я думаю, вы заговорите по-другому, когда столкнетесь не с покорной любовницей, а с женщиной, готовой сопротивляться вам до последнего вздоха.

Алекс испустил долгий усталый стон. До этого, конечно, дело не дойдет, но она не поверит ему, если он это скажет. В конце концов пусть думает, что хочет. Он пригладил свои волнистые темно-каштановые волосы.

— Если именно этого ты хочешь, так оно и будет.

Алекс привязал Макса позади разболтанной колымаги и уселся в нее вместе с Николь. Солнце сверкало ярко, но осенний ветер, перебирая его волосы, освежал. Близилось время уборки урожая.

— Спасибо, месье, — сказала Николь, прерывая его мысли, — за то, что вы решили выкупить старого Зика.

— Я предпочел бы, чтобы ты звала меня Алексом. Что до этого престарелого коня, то я думаю, что он никогда не помешает на пастбище, хотя конюх и сочтет меня глупцом.

Ники ласково улыбнулась.

— Сердце у вас все же доброе.

По прибытии в Монтен Алекс расплатился с хозяином постоялого двора за наем колымаги и выложил приличную сумму за Зика. Как только старого коня вывели из стойла, он сразу зашевелил ушами.

— Должно быть, намаялся на этой конюшне, — заметила Ники.

Алекс тепла улыбнулся.

— Думаю, ему будет очень хорошо в Бель-Шен, и он это оценит.

— В отличие от меня? — сказала она с укором.

Алекс широко улыбнулся.

— Я думаю, что иногда… ты все же проявляла… свою признательность.

Ники метнула на него сердитый взгляд, но промолчала.

Наняв какого-то парня, чтобы он позаботился о Зике и Максе до прибытия парохода, они направились к полицейскому участку, который размещался в приземистом старом здании рядом с транспортной конторой. К этому времени все таверны были уже открыты, из дверей доносились громовой смех и похабные песни, по деревянным тротуарам и мостовой бродили вдрызг пьяные матросы.

— Вы уверены, что это необходимо, Алекс? — спросила Ники, не испытывая особого желания ворошить дело. — Человек, в которого я стреляла, вряд ли осмелится прийти сюда с доносом. Ведь он пытался меня ограбить.

— В этом-то и вся суть, дорогая.

Они шли под руку. Маленькая ручка Ники уютно расположилась на большой мускулистой руке Алекса. На ней было одно из муслиновых платьев, которые она захватила с собой, — бледно-розовое. Алекс был одет в чистую белую рубашку, коричневатые бриджи и сапоги.

— Он был не такой уж плохой парень, — закончила Ники. — Надеюсь, он уже поправился.

Алекс пробормотал себе под нос:

— Теперь ты беспокоишься о человеке, который хотел тебя обобрать.

— Он отпустил бы меня. Ему нужны были только мои деньги.

— Он, выходит, не только вор, но и дурак, — мрачно процедил Алекс, сердито взглянув на нее Полицейский участок производил довольно угрюмое впечатление Здесь стояли два дубовых стола. На стенах висели объявления о розыске преступников. В задней стене была дверь, которая вела к камерам.

Констебль Роудс попросил, чтобы она описала напавших на нее людей.

— А что с ними сделают, если поймают? — поинтересовалась Ники.

Роудс был худой, лысоватый, с длинной шеей. На ней покоилась небольшая головка, единственным украшением которой были маленькие проницательные глазки.

— Их засадят на несколько лет в тюрьму.