Присвоенная - Марина Багирова Страница 52

— Теперь я понимаю, как ты оставался невидимым, — сказала я обличительно.

Его усмешка стала шире, и мне чисто из вредности немедленно захотелось ее «пригасить».

— Ты хоть в туалете оставлял меня одну?

Но он лишь засмеялся в ответ.

— Ну, разве что там, Диана.

Я покачала головой.

— Когда до меня дошло, что ты все время находился рядом, — и закрыла горящее лицо руками, вспоминая свое состояние, — я… я была…

— О, это — один из самых забавных дней в моей жизни, — его громкий смех множился, отражаясь от стен ванной, — видела бы ты себя тогда, в библиотеке!

— А тебе не казалось, что, …э-э-э, …нехорошо подглядывать? — трудно было удержаться и не кольнуть его, пусть даже сегодня то, что он следил за мной, казалось весьма …интригующим.

Кристоф вздохнул и, улыбаясь, подступил вплотную. Мое сердце ускорило ход.

— Ах, Диана…если бы ты знала, скольких сил мне стоило ограничиваться только …тем, что я себе позволял, — неожиданно он ухватил мое ухо зубами — осторожно, бережно, посылая миллион мурашек по телу, прижимая меня к стене душевой и медленно проводя пальцами от шеи вниз. — Например, — жарко шептал он, — когда ты купалась, мне всегда так хотелось …помочь тебе…

И в этот раз он так и сделал…

Когда мы, в конце концов, добрались до спальни, мой желудок громко напомнил, что есть в жизни и другие потребности. Никогда прежде я не была так зверски голодна. Кристоф распорядился, чтобы нам принесли завтрак, и спустя целых четыре минуты вернулся в нашу постель.

Теперь это была наша постель.

Я улыбнулась тому, как непринужденно поселилось это слово в моих мыслях. Мы.

— Что? — он играл моими волосами — укладывал блестящие спирали на ладони, а затем отпускал их на волю распрямляться.

— Ты так умен, Кристоф — разыграл все это как по нотам, — и я указала на нас с ним. — До сих пор не могу поверить, что тебе это удалось!

Сомневаться в данный момент было очень глупо, но Кристоф не засмеялся — наоборот, отвел глаза, нахмурившись. После долгой паузы он, наконец, тихо произнес:

— Будь я хоть вполовину так умен, как ты говоришь, в первый раз сделал бы все правильно. И ты не ненавидела бы меня так, и не сбежала бы в ту глушь… — и после краткой паузы закончил с тоской: — Ты провела бы эти два года здесь, со мной, в этой постели…

Он посмотрел мне в глаза и сказал:

— Прости меня, Диана.

Как же нелегко дались ему эти слова! Это было видно. Но даже теперь, после немыслимой близости, что, казалось, спаяла нас воедино, я смогла ответить ему лишь тяжелым вздохом.

А он, не сводя с меня озаренного надеждой взгляда, все ждал, ждал…, пока не понял, что я не собиралась отвечать. В попытке скрыть обиду он криво улыбнулся и шутливо пожурил меня:

— А будет ли твое прощение более вероятно, если я скажу, когда говорил эти слова в последний раз?

— Когда?

— Никогда.

Я выдавила улыбку.

— Ну, это …давно.

Он печально кивнул, и в этот миг я решила.

— Я постараюсь, Кристоф. Я буду работать над этим каждый день, — и я знала, что буду. — Просто, это …нелегко, понимаешь?

* * *

Внизу послышался стук — принесли завтрак.

Услышав, как Кристоф приказал подать его сюда, в спальню, я беспокойно заерзала — мы сидели обнявшись. Для него человек, со страхом поднимавшийся сейчас по ступенькам, почти не существовал и потому не вызывал никаких мыслей. Мне же, напротив, хотелось немедленно встать, одеться и, главное, быть …подальше от постели с Кристофом.

Я попыталась подняться, но ничего не вышло — разжать его объятия было невозможно. Звук шагов приближался, и позвякивание посуды на подносе становилось все четче с каждой секундой, увеличивая мое замешательство. Я уже почти лягалась.

— Диана, — его спокойный голос урезонивал меня, как малого ребенка, — успокойся, ну же, перестань…Это же только прислуга.

— Кристоф, пусти! Я не могу… — бормотала я, пыхтя от бесполезных усилий.

Но он лишь прижал меня еще крепче. Несущий завтрак ступил на мрамор второго этажа, и, смирившись, я прекратила вырываться.

Мика, а это именно она принесла еду, прошла к столику у окна сервировать завтрак. За все время, что она была в комнате, ее взгляд не коснулся нас — никто не посмел бы нарушить установленные правила. Но, даже не видя ее глаз, я прекрасно знала ее мысли — полные ненависти, яда и зависти…

Я расслабилась только, когда она закрыла дверь на первом этаже.

— Если она так тебе не нравиться, через десять минут ее не будет в доме, — великодушно предложил Кристоф, внимательно наблюдавший за мной все это время.

Я вздрогнула. Зная ее будущее в таком случае лучше всякого оракула, я не желала ей этого, несмотря на всю мою неприязнь.

— Не надо, Кристоф, пожалуйста, — начала я возбужденно, но он меня прервал:

— Хорошо… Послушай, Диана, — и он повернул мое лицо к себе, — я хочу, чтобы ты привыкла к тому, что нас видят вместе. Твое место здесь, рядом со мной, — произнес он с явным удовольствием. — Кроме того, впереди тебя ждет совершенно иная жизнь, в которой их мнение, — и его небрежный жест охватил мир людей — мой мир — за окном, — ничто…

— Что ты имеешь в виду? — неужели он думал, что рядом с ним я забуду, кто я. — Какая иная жизнь?

Он улыбнулся, и в его глазах появилось странное выражение.

— Жизнь, полная любви, — почти пропел он, подкрепляя слова движением рук по моему телу. Но у меня сложилось четкое впечатление, что этой заезженной фразой он заслонил истину…

Стол попал в поле моего зрения, и желудок возмущенно напомнил о своем существовании.

— Все, перерыв!

Отчаянно отбрыкиваясь от его изощренных ласк, я потянулась к еде. В этот раз меня со смехом отпустили.

Было необыкновенно вкусно.

Вначале я хотела изобразить сдержанность, но, вспомнив, что Кристоф видел меня …всякой, перестала мучить себя условностями и набросилась на завтрак с жадностью дикого зверя. Подражая мне, Кристоф присоединился.

— Еще пару часов без еды, — еле выговорила я с набитым ртом, — и удовольствие от нее было бы почти сексуальным.

Кристоф рассмеялся.

— Ну, это легко проверить! — и сделал вид, что отбирает у меня огромный бутерброд с ветчиной и салатом, в который я вгрызлась до половины. В ответ я дико зарычала, чем вызвала у него приступ безудержного веселья…

Спустя минут пятнадцать сильно подобревшая, с закрывающимися от сытости глазами, я лениво куснула яблоко, тут же вскрикнув.