Колодец с живой водой - Чарльз Мартин Страница 52

У большинства из носов текло, как у того, первого малыша, что встретился нам на дороге, и я спросил, отчего это.

– У них аллергия? У тебя с собой есть антигистаминные препараты?

Паулина рассмеялась моему невежеству.

– Большинство этих детей живут в домах, где пищу готовят на дровах, в открытом очаге. Комнаты не проветривают, потому что дым отгоняет москитов, и эти малыши с раннего детства постоянно дышат дымом. У многих больные легкие и бронхи, больше половины детей – астматики. Мы пытаемся убеждать взрослых хотя бы иногда открывать окна, но нам отвечают, что этого нельзя делать, потому что тогда в дом проникнут духи этой горы. – Она широким жестом показала на детей. – Ты не поверишь, но сейчас они гораздо здоровее, чем несколько лет назад.

– И в чем это выражается?

– Посмотри на их животы. Они почти не раздуты.

– И как ты этого добилась?

Паулина показала на наш кувшин с водой:

– Стала добавлять в воду хлорку. – Она окинула взглядом группу стоявших в очереди женщин. – Достаточно было убедить матерей, и жизнь на плантации переменилась. Конечно, сначала было трудно. Я начала приносить хлорку и добавлять ее в питьевую воду несколько лет назад. Конечно, им это не понравилось, но потом они стали замечать, что, когда меняют памперсы своим младенцам, в кале почти не видно глистов и прочих паразитов. Постепенно животики у малышей втянулись, а желудочно-кишечные заболевания стали встречаться очень редко. С тех пор женщины мне доверяют… во всяком случае, теперь они добавляют хлорку чуть не во все блюда.

К столу тем временем подошла беременная девушка лет пятнадцати и стала что-то негромко рассказывать. Паулина внимательно слушала, держа ее за обе руки, потом сама сказала несколько слов и вручила девушке флакончик детского аспирина. Юная мать отошла, а ее место занял высокий старик, который принялся что-то объяснять, то и дело показывая на выставленное вперед бедро. Лина снова слушала, изредка кивая и внимательно глядя старику в глаза. Изабелла сидела слева от матери и вручала каждому пациенту карамельку или леденец. Несколько мальчишек помладше пытались выпросить у нее сладости, а когда ничего не вышло, стали дразнить, но девочка не обращала на них ни малейшего внимания.

– А где они берут воду? – спросил я.

Не оборачиваясь, Паулина махнула рукой в направлении довольно мутного ручья, протекавшего по краю площадки.

– Знаешь, по правде говоря, никто из нас точно не знает, кому принадлежит эта земля. Достоверно известно только, что кто-то приобрел право сажать здесь кофе, но кто именно – для всех нас загадка. Кто бы это ни был, он нанял бригадира-десятника, который представляет его интересы и надзирает за сбором кофе. За горой есть пастбище, которое тоже принадлежит неизвестно кому. Там пасется неведомо чей скот – коровы и свиньи, а в результате в воду попадает всякая дрянь, в том числе довольно опасные паразиты. Люди, которые живут в этих бараках, вынуждены спускаться в долину, чтобы набрать относительно чистой воды, а потом подниматься обратно. После целого дня тяжелой работы у многих не хватает на это сил, поэтому… поэтому они пьют то, что под рукой.

– А колодец они выкопать не пытались?

Лина ткнула пальцем куда-то влево:

– Колодец вон за тем пригорком… точнее, он там когда-то был. Два человека копали его почти год, потому что водоносный слой залегает здесь очень глубоко: им понадобилось срастить четыре веревки, чтобы до него добраться. Колодец получился около трехсот футов глубиной: это очень много для колодца, который копают вручную.

– А вода? Вода в нем была хорошей?

– Да. До некоторых пор.

– Что же случилось потом? Вода ушла?

– Во всем виноват «Карлос», который вызвал сель.

– Но колодец, наверное, можно снова расчистить? Самое трудное ведь уже сделано…

– Как бы не так. – Лина усмехнулась: – Колодец глубок, и на дне очень темно. Никому не хочется спускаться туда в одиночку. Это все равно что самому лезть в преисподнюю. – Она покачала головой: – Здешние жители верят, что дьявол возьмет душу каждого, кто рискнет раскопать колодец, который Бог однажды уже уничтожил.

– Но ведь ты в это не веришь, правда?

– Я верю, что между колодцем и этой горой есть связь.

Я поглядел на окружавшие меня со всех сторон грязь и убожество.

– Но ведь, если восстановить колодец, у этих людей была бы, по крайней мере, чистая вода.

– Да. Безусловно. – Лина даже не посмотрела на меня, и я покачал головой:

– Бред какой-то!

Она усмехнулась:

– Добро пожаловать в Никарагуа.

Третьей пациенткой оказалась женщина лет пятидесяти. Болезненно худая, она лишилась почти всех зубов, но я сразу понял, что до того, как солнце сожгло ее кожу и высушило тело, она была замечательно красива. Ее волосы, когда-то черные, поседели, а когда она улыбалась, из-под сморщенной верхней губы виднелись два уцелевших резца.

Увидев женщину, Лина поднялась ей навстречу, они обнялись и что-то сказали друг другу, и Лина поманила меня пальцем.

– Познакомься, Чарли, это моя подруга Анна. Она прожила здесь двадцать семь лет.

Я протянул руку, и мы обменялись рукопожатием. Ладонь у Анны была тонкой и странно нежной, с небольшими бугорками мозолей.

– Вот что надо сделать, – проговорила Лина, подталкивая Анну вперед и вручая мне изогнутые пассатижи-утконосы. – У моей подруги болит зуб. Ты должен его удалить, а я пока пойду в дом, осмотрю ту беременную девочку, которая только что к нам подходила. Мне нужно точно знать, как у нее дела…

И, повернувшись, она как ни в чем не бывало зашагала прочь.

– Эй!.. Постой! – окликнул я, но Лина только рассмеялась:

– Не волнуйся, Анна сама покажет, какой зуб рвать. Их у нее немного осталось.

С этими словами Лина исчезла за одной из многочисленных дверей, и я повернулся к Анне, которая смотрела на меня, сложив руки на груди. Глаза у нее были ярко-голубыми и удивительно ясными.

– Ну, – вздохнул я, покоряясь судьбе, – показывай, который зуб…

Анна взяла мою руку с пассатижами и осторожно направила к третьему коренному зубу в верхней челюсти, потом приоткрыла рот и замерла в ожидании. Изабелла подошла ближе и смотрела на меня, посасывая леденец. Паулина ушла, и вся очередь, состоявшая из усталых, больных людей, терпеливо ждала, пока я удалю женщине больной зуб и займусь ими.

Еще раз вздохнув, я левой рукой заставил Анну пошире открыть рот, а правой наложил пассатижи на проблемный зуб.

– Это он?

Она не ответила, и я снова спросил:

– Sí?

На этот раз Анна кивнула, и я покрепче ухватил пассатижами то, что осталось от больного зуба. Запах, шедший у нее изо рта, был таким сильным, что от него стошнило бы и енота, но я задержал дыхание и подавил стиснувший горло спазм.