Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 52

Каждое утро Анжелина, входя в столовую, бросала взгляд на календарь, висевший на стене около большого буфета, где лежало столовое белье. Она считала дни — так ей не терпелось, чтобы поскорее наступил Великий пост, а вместе с ним и каникулы. Перспектива вновь сесть в поезд, увидеть сына и людей, дорогих ее сердцу, помогала Анжелине легче переживать разлуку с родными. Часто, лежа в полутемном дортуаре, она представляла, что превратилась в птицу и полетела над кварталом Сен-Сиприан к железной дороге у подножия Пиренеев. «Вот я в Буссансе. А теперь мне надо лететь в Сен-Лизье», — думала она и засыпала, так и не увидев старинных укреплений своего прекрасного арьежского городка.

Во время завтрака одна из монахинь приносила ученицам почту. Жерсанда де Беснак прислала уже три письма, которые Анжелина с волнением перечитывала перед сном.

В тот день Анжелина получила четвертое письмо. Сгорая от нетерпения, она поспешила вскрыть конверт, не обращая внимания на любопытные взгляды соседок по столу.

— Смотрите, как улыбается Лубе! — воскликнула Магали. — Честное слово, ей прислали фотографию! Это твой жених? Значит, у него есть деньги, раз он сфотографировался!

Анжелина насторожилась. Готовая опустить письмо в карман своего передника, она сумела взять себя в руки. Мать учила ее не только основам ремесла повитухи. Адриена Лубе умела распознавать все, что творилось в человеческой душе. Годы практики помогли ей развить свои способности. «Никогда не суди сразу о человеке по его поступкам или по настроению, Анжелина! — говорила она. — Страдания и горе могут озлобить человека. Когда попадется раздражительная пациентка, которая покажется тебе лишенной здравого смысла, внимательно посмотри на ее окружение, на ее семью. Возможно, с этой женщиной, испытывающей сейчас муки, жестоко обращался супруг или, что еще хуже, она подвергалась насилию. За насмешками и враждебностью могут скрываться невидимые раны, возможно, зависть или ревность».

Тогда эти слова произвели на Анжелину сильное впечатление, но постепенно она стала их забывать, хотя они могли бы помочь ей понять поведение Эвлалии Сютра. Уязвленная красотой и хорошим воспитанием «мадемуазель Лубе», кормилица поспешила найти повод для ссоры. Магали не отставала от Эвлалии. Вот уже почти три недели экспансивная южанка досаждала Анжелине колкостями, двусмысленными насмешками, злобными замечаниями.

«А ведь Магали не получила ни одного письма…» В каком-то инстинктивном порыве Анжелина протянула ей конверт.

— Увы, это не жених! — улыбаясь, сказала она. — Посмотри на фотографию.

Обескураженная реакцией своего «заклятого врага», Магали с трудом решилась взять в руки письмо.

— Ты постоянно коришь меня за то, что я богаче вас, но ты не права, — продолжала Анжелина. — В Сен-Лизье, откуда я приехала, я шила наряды для одной богатой старой дамы. Разумеется, мне повезло: эта дама привязалась ко мне.

Анжелина нарочно говорила доверительным тоном, словно заговорщица. Ученицы слушали ее, открыв рот.

— Эта дама, которая никогда не была замужем, взяла на воспитание племянника своей служанки. Вынь фотографию, Магали, и покажи ее всем. Этот бедный ребеночек, он такой миленький! Я шила для него одежду и поэтому смогла отложить немного денег.

Раздосадованная Магали показала всем фотографию маленького Анри, сидящего на белой меховой подстилке. Он был одет в просторное платье с вышитым воротником и чепчик.

— У него ямочка на подбородке! — восторженно воскликнула Дезире.

— Анжелина, неужели ты это сшила себе сама? — спросила Жанина, самая кокетливая из учениц.

— Да. Я использовала остатки тканей, которые давала мне эта дама. Ведь я сама раскраивала по патронке. Тот коричневый бархатный костюм, в котором я приехала, я ношу уже четыре года!

Насупившаяся Магали молча отдала Анжелине письмо. Та любезно поблагодарила ее, а потом предложила: