Я тебя никому не отдам - Олег Рой Страница 52

Игорь Леонидович прервал ее размышления:

– О чем задумалась, девочка моя?

– О Надире, – нахмурилась Таня. – Когда мы будем в России, его нужно будет спрятать. Что, если отвезу его к тете Люде? Она теперь, ну да, вы знаете, под Серпуховом живет: собственный домик и вообще – полная глушь. А уж она будет только счастлива за ним присмотреть…

– Неплохая идея, – одобрил он. – На первое время, во всяком случае. Дальше посмотрим.

Игорь Леонидович обвел взглядом комнату и выразительно взглянул на притулившиеся у стены кейс и саквояж (Таня вытащила их из шкафа за пять минут до того, как истек обещанный «час»).

– Это, как я понимаю, и есть сувениры?

Девушка кивнула:

– В саквояже только деньги, но я за подкладкой не смотрела, может, и там что-то есть. Кейс заперт.

Учитель поднялся:

– Что ж, мне пора. А ты собирайся. Встретимся в Москве. И помни – я на связи. Если вдруг какие-то накладки или, паче чаяния, мальчику хуже станет… Хотя не думаю, – он улыбнулся. – Удачи, девочка моя!

Закрыв за ним дверь номера, Таня заглянула в спальню. Надир – вот радость-то! – уже не спал, а, сунув под спину подушку, полусидел на кровати. Свой драгоценный планшет он обеими руками прижимал к животу. Не играл, а невидящим взглядом пялится в стену.

– Доброе утро! – Таня постаралась, чтобы голос звучал как можно более непринужденно.

Надир, не отвечая, продолжал разглядывать стену.

– Как ты себя чувствуешь? – Таня все еще не могла понять, как с ним лучше себя вести. – Есть хочешь? Или пить? И видишь, зарядку для планшета я достала, теперь можно играть.

Мальчик все так же угрюмо молчал. Таня попыталась протянуть руку – что там с температурой? – но он испуганно отшатнулся.

– Надо бы градусник тебе поставить, – задумчиво проговорила девушка, теряясь все сильнее и сильнее.

Ответа по-прежнему не было.

– Ну, как знаешь, – она развернулась, чтобы уйти. В конце концов мальчишка уже не мечется в жару и явно чувствует себя лучше. Значит, сейчас пока стоит оставить его в покое.

Она уже стояла на пороге спальни, когда за спиной раздался тихий, едва слышный голос:

– Ты убьешь меня? – Надир проговорил это на удивление спокойно, как-то очень по-взрослому.

– Что?! – Таня чуть не подпрыгнула. Впервые за эти дни ей стало по-настоящему страшно. Боже, что творится в голове этого ребенка, выросшего среди постоянных опасностей и смертельного риска? И… неужели он вспомнил, что случилось с родителями? Или услышал часть ее беседы с Учителем и понял что-то по-своему?

– Ты убьешь меня, – повторил Надир уже не как вопрос, а как утверждение. Спокойная констатация факта.

Повинуясь внезапному импульсу, Таня бросилась к мальчику, прижала его к себе и, чувствуя, как глазам становится горячо и даже, кажется, мокро, зашептала, забормотала беспорядочно:

– Никогда… слышишь? Никогда так не говори! Когда ты так говоришь, у меня мурашки по спине. Здоровые, как лошади. Представляешь, какой ужас? И… и, кстати, о мурашках. Тебе бы переодеться не помешало. Температура спала, теперь майка влажная, чувствуешь?

Таня, сморгнув, почувствовала, как две предательские слезинки все-таки пробились наружу. Надир изумленно посмотрел ей в лицо, судорожно всхлипнул и ткнулся смуглой мордахой ей в плечо. Футболка тут же стала горячей и влажной. Надо же, этот странный, испорченный кошмарным воспитанием, совершенно дикий мальчишка умеет, оказывается, плакать? Нормальный ребенок. Только замученный, исковерканный донельзя. Таня покрепче прижала Надира к себе – пусть поплачет, это к лучшему – и стала баюкать, как маленького, ласково гладя по спине и черным блестящим волосам. Мальчик еще несколько раз всхлипнул и затих, задышав ровно и размеренно.

Спит, изумленно поняла Таня, отстраняясь и заглядывая ему в лицо. Опять спит. Эх, а майку мы ему так и не переодели! Влажная. Впрочем, подумалось ей, как сказал бы великий наставник по рукопашке Коля-сан, организм включил защитные механизмы и резервы, пусть сам восстанавливается.

Таня все же накрыла ребенка легким покрывалом – чтоб дополнительно не простудился – и начала «собираться», как велел Учитель. Хотя какие там сборы! Бедному собраться – только подпоясаться. Она спустилась на ресепшен, записалась в книгу постояльцев, заплатила – очень щедро – и с сожалением сообщила хозяйке, что мальчику все еще нездоровится, поэтому им придется уехать раньше запланированного. Знакомые уже помогли с билетами и вещами, так что вечером они едут в аэропорт. Хозяйку, впрочем, багажные проблемы постояльцев не волновали, она лишь профессионально огорчилась, что отдых не получился, пожелала Надиру скорейшего выздоровления, пригласила приезжать еще «и непременно к нам» и вызвала на вечер такси до аэропорта.

Пока измученный малыш спал, Таня смогла наконец дозвониться до Сергея, который почти бодрым голосом заверил ее, что все налаживается и через недельку он будет уже «транспортабелен». Ты даже не догадываешься, с улыбкой подумала она, насколько все налаживается, и вкратце сообщила:

– Сереженька, у меня новости. Хорошие. Тот человек, из-за которого у тебя были неприятности, он… Ну, словом, больше он тебе досаждать не будет. Проблема решена.

В трубке воцарилось столь глубокое молчание, что Таня даже испугалась, не разъединили ли их:

– Алло? Сережа? Ты здесь?

– Да, – с запинкой ответил он. – Здесь. Только не уверен, что правильно тебя понял.

– Правильно-правильно, – заверила его девушка. – Подробности расскажу при встрече. А сейчас просто можешь ни о чем не беспокоиться. Постарайся поскорее подняться на ноги, ладно? Потому что я пока не смогу к тебе в больницу приходить.

– Что-то все-таки случилось?

– Да нет, просто дела кое-какие. По работе. И тут нашли, – она засмеялась.

Надо было, конечно, сказать ему, что увидимся уже в Москве, но это еще успеется. А вот в Москву – точнее, в Подмосковье – позвонить надо именно сейчас. Предупредить. Хотя вряд ли тетя Люда может куда-то деться. Когда Таня начала на своей не самой обычной работе неплохо зарабатывать, тетя Люда как раз собиралась на пенсию. И Таня купила ей домик под Серпуховом. И придумывать ничего не пришлось: о мечтах поселиться «на старости лет» в деревне она слышала чуть не всю свою жизнь. Тетя Люда, поселившись в «имении», как она его называла, наладила хозяйство, обустроила сад и огород, завела кур и пару козочек и чувствовала себя совершенно счастливой. И голос в трубке, хоть ответила та и не сразу, небось на огороде возилась, был бодрее майского рассвета. А уж весть о предстоящем визите племянницы и вовсе вознесла ее на вершины блаженства.

– А у меня как раз вторая козочка доиться начала, молочка попьешь! С малинкой! Малина уже пошла, слышишь?

– Только тут такое дело, теть Люд, – замялась Таня. – Я не одна приеду. И еще с просьбой.