Клянусь, это любовь была - Алекс Камсар Страница 52

Это удивительное время, когда кругом еще снег, но почему-то воздух наполнен весной… Это удивительное состояние легкого опьянения, это ничем не объяснимое ожидание чего-то невиданного, неиспытанного. Ожидание, которое наполняет душу то грустью, то откуда-то взявшейся радостью, то непонятной тревогой… Эта странная печаль, которая идет за тобой по пятам, это необыкновенное ощущение молодости, которое подталкивает совершать новые и новые глупости. Этот предательский внутренний голос, который все время шепчет, что ты уже не тот и тебя никто не поймет и никто не простит…

— Как дела, что нового? — спросила она, как обычно, а я уже был задет. Она опоздала на полчаса и выглядела очень хорошо. Мы с ней не встречались уже больше месяца. Больше месяца она жила без меня и, судя по ее настроению, жила не так уж плохо. А сейчас взяла и опоздала, как будто ничего особенно не произошло. Ничего.

— Весна… — сказал я и понял, что сегодня, сейчас должен ей сказать все. Все, что я собирался ей сказать. Иначе…

— Не может быть, — засмеялась она, и я снова поймал себя на том, что не хочу, что боюсь…

— Может-может, — сказал я мрачно.

— Ну и что? — насторожилась она.

— Ничего… Пошли, прогуляемся.

— Пошли, — сказала она. — Ты что надулся так?

— Я?

— Ну и опоздала я, и что из этого?

— А я разве что-то сказал? Все нормально, все прекрасно, лучше и не может быть!

— На тебя плохо действует весна, — вновь засмеялась она.

— Да-да, весна. Именно она, — согласился я. — У меня все в голове перепуталось, все смешалось. Я решил…

Мы с большой улицы свернули на какую-то узкую, тихую и аккуратную улочку, где совсем не было людей. Начались сумерки, и, как будто воюя с весной, с неба посыпались миллионы маленьких пушистых снежинок.

— Снег идет, — сказала она с явной досадой в голосе, — а днем так пахло весной…

— Да, тогда было здорово, — согласился я.

— И что ты решил? — Она не смотрела в мою сторону, и я с ужасом подумал, что она знает, догадывается, что я ей сейчас скажу.

— Ты знаешь эту улицу?

— Ну?

За эти последние десять-пятнадцать дней я, наверное, сотни раз представлял себе, как я ей все скажу. Я так тщательно выбирал слова, интонацию… У меня то получалось очень резко, то слишком жалостно. Я сочинил вопросы и вместо нее отвечал на них. Но почему-то в глубине души я надеялся, что она не захочет так глупо и просто…

— Мы пойдем до конца улицы и расстанемся. Ты пойдешь домой, я вернусь к себе на работу, и мы больше не встретимся. Никогда! Так будет лучше.

Она молчала, мы шли по тихой узкой улице, где уже было совсем темно.

— Понимаешь, мне все это, ну вот это все — наши встречи, свидания… эта наша история с тобой, короче… Все это было хорошо, все это было прекрасно. Ты меня слышишь?

— Слышу, — она смотрела куда-то в сторону.

— Ну вот, пора с этим завязать. Чем быстрее, тем больше нам удастся сохранить из того, что было между нами… Я… я ведь ничего нового не сказал, ты сама понимаешь… Мы изменились. Все хорошее у нас уже… Иначе ты…

— Что я?

— Ты бы не придумывала все новые и новые предлоги, чтобы избегать меня, я же столько раз…

Это не так, я же сказала, что у меня сейчас очень мало времени, я ничего не успеваю. В конце концов, ты сам говорил…

— Я же тебя знаю, я тебя очень хорошо знаю, как, впрочем, и ты меня… Когда ты чего-то действительно хочешь, ты всегда находишь время и способ, чтобы добиться своего. Скажи, что я не прав…

— Ты не прав, но это не имеет большого значения. Ты ведь уже все решил!

— Я ничего не решил. Но, в конце концов, все имеет свое начало и свой конец; эта весна тоже когда-нибудь закончится.

— Она еще не началась!

Мы стояли уже в конце улицы, впереди нас ждал другой мир: другая улица, большая и шумная, со сверкающими от света и снега магазинами.

Я повернулся и посмотрел в ее глаза, ее милые, красивые, восхитительные глаза. И тут я струсил. Я понял, что она сейчас уйдет и действительно больше никогда мы не встретимся. Даже если я…

— Я что-то не так понимаю? — задал я идиотский вопрос.

— Так, все именно так, — вздохнула она. — Но мы ведь останемся друзьями, не правда ли?

— Да, конечно, — соврал я, — очень хорошими друзьями.

Она ушла, а я зашагал в обратном направлении, каждой частицей, каждой нервной клеткой своего тела чувствуя, как она уходит дальше и дальше. Уходит от меня часть моей жизни, может быть, самая замечательная часть… Уходит навсегда. И ни одна последующая весна, сколь она ни была бы чудесной, не вернет мне ее.

Я повернулся и посмотрел ей вслед. Ее уже не было видно. Я только увидел свое тусклое отражение в витрине ближайшего магазина. Мне вдруг стало так себя жалко.

— Вам плохо? — я повернулся. Сзади стояла женщина лет тридцати.

— Отвратительно, — признался я.

— Может быть… — начала она.

— Нет, не беспокойтесь, — перебил я ее. — Я не умру от этого. Я даже не повешусь. Скоро, очень скоро, я приду в себя, и мне не будет так больно. В конце концов, это со мной не в первый раз… Это весна, понимаете, весна. Она так неожиданно, так внезапно подкралась… Но я сильный. Я еще сильный. Я смогу выстоять. И я один должен с этим справиться. Никто мне не поможет. Я один должен идти по предназначенному пути. Один. Может быть, мне сейчас так больно, потому что тогда было так хорошо? Наверное, так и есть. Мы должны были расстаться. Когда-то это должно было случиться. И случилось… Такова жизнь. Что? Нет, я не пьян, хотя было бы лучше… Это весна, понимаете, весна. Это она заставляет жечь мосты, а потом обижаться на себя и на весь мир, как маленький ребенок. Ребенок, который сломал свою любимую игрушку. Это весна, но она пройдет. Все проходит — и страдания, и молодость, и любовь… Все проходит.