Стерррва - Бриди Кларк Страница 52

— А это твой папа написал? — отвлек меня от мыслей Люк, доставая с полки книгу.

Я узнала первое издание папиных стихов, которое Люк держал в руках. Как странно, что Люк случайно заинтересовался именно этим изданием. Эта тоненькая небольшая книжечка в обложке цвета сливок была издана в такой же небольшой, теперь уже не существующей типографии, в годы папиной учебы. И хотя у моего отца потом вышло множество самых разных сборников стихов, его первая книжка всегда оставалась самой моей любимой.

— Я перечитала каждую строчку не меньше тысячи раз, — сказала я Люку, почувствовав знакомый комок в горле. — Выучила все стихи наизусть. К счастью для себя, поскольку каким-то образом потеряла ту книжку, которую всегда возила с собой, переезжая в общежитие для старшекурсников в Принстоне. Мама хотела дать мне эту, взамен потерянной, но я чувствовала свою вину за подобную небрежность и отказалась. А издатель отпечатал только очень ограниченный тираж, так что я не смогла найти в продаже ни одного экземпляра.

— Уверен, ты когда-нибудь сама сможешь издать эту книжку, — подбодрил меня Люк.

— Надеюсь. — Уже одна мысль об этом навеяла на меня грусть. Я вручила Люку полотенца, и он, улыбнувшись, скрылся за дверью ванной.

* * *

— А протертый суп из орехового масла с сидровым кремом? — беспокоилась Гарриет. — Я же говорила тебе, Сюзанна, что это ошибка — подавать суп. У нас же буфет, ну кто станет носить все эти тарелки и чашки!

— Ну ладно, прости меня, — закудахтала Сьюз, хотя вовсе не выглядела виноватой. — Я полагаю, мы с тобой квиты, ведь я говорила тебе, что надо приготовить вдвое больше спаржи и проскитто кростини с фондута!

— Ух ты! А что это такое? — поинтересовалась я, одновременно ухватив какую-то вкуснятину со стола и тут же сунув в рот. Я постоянно что-то жевала с того самого момента, как мы приземлились. Видимо, мой организм в полете отдохнул и расслабился настолько, чтобы снова с наслаждением вкушать пищу.

— То, что ты сейчас съела, — ответила мне Сюзанна, убирая мне прядь волос за ухо. — Как ты поживаешь, детка? Твоя мама говорит, что ты была прикована к письменному столу, как к галерам, в последнее время. Но твой милый действительно умница и симпатяга!

— Люк? — Я поглядела на Люка, который о чем-то увлеченно беседовал с мамулей за столом неподалеку. — Это не мой милый, Сьюз, это один из моих авторов. И друг. У моего милого много работы, поэтому он и не приехал. Но он прислал вон те цветы. Разве не молодец? — Я показала на украшавшие всю стену белые розы, которые Рэндалл прислал в наш адрес.

— Ну да, но я бы остановилась на этом, — пропищала Гарриет. — Красив, забавен, мил, и только посмотри, как он поладил с твоей мамочкой. Я не слышала, чтобы она так смеялась, с тех пор… — Она умолкла и только рукой обвела все вокруг.

— Люк отличный парень, я согласна. Но и мой Рэндалл — тоже.

— Я уверена, так оно и есть, Клэр, — кивнула мне Сюзанна. — Не слушай Гарриет. Ох! Твоя мама уже начинает. Тсс. Тихо.

Мама осторожно постучала по микрофону:

— Благодарю всех, кто пришел сегодня! И я сразу с удовольствием сообщаю вам, что на собранные нами сегодня средства в следующем учебном году можно будет оказать поддержку уже не одному, а двум студентам из мастерской литературного творчества. Спасибо всем за вашу невероятную щедрость! — Все присутствующие зааплодировали. — А теперь я хотела бы представить вам свою дочь, Клэр Труман, которая начнет наш вечер чтением поэмы «Кубла-хан» Колриджа.

Все пять лет я открывала вечер этой поэмой. Это было одно из любимых произведений папы. Его он обычно читал мне на ночь, когда в детстве укладывал меня спать. Я до сих пор слышу его голос, когда декламирую эту поэму; по-прежнему чувствую, что он рядом.

«Как хорошо дома», — подумала я, подходя к микрофону и вглядываясь в лица людей, которых я любила.

Я почувствовала улыбку Люка, даже не глядя в его сторону.

* * *

— Жалко, что нам так скоро уезжать, — сокрушалась Би.

— А мне по возвращении еще возиться с редактированием. Целых три сотни страниц, — мрачно заметила я.

Одевшись потеплее, Гарри с Люком вышли прогуляться, а Би, мамуля и я, укутавшись в махровые халаты, болтали в нашей заново выкрашенной (в цвет мяты) кухне. Мне было так хорошо и уютно, как не бывало давно. Вот только если бы не этот внезапный приступ хандры…

Мы уже в который раз обсудили прошедший вечер и его оглушительный успех. Обсудили, как люди не расходились до двух часов ночи (по меркам Айовы, это было равносильно нью-йоркскому «до самого утра») и как потом мы впятером просидели еще несколько часов у камина, опустошив за разговором несколько бутылок вина.

— Напомни мне: сколько еще месяцев тебе осталось работать на этого дракона в юбке? — поинтересовалась Би.

— Пять месяцев и одну неделю. — Звучало кратко, но походило на вечность. Но я уже вела в счете.

— Знаете, девочки, я не уверена, что мне нравится эта женщина, Вивиан, — задумчиво произнесла мама. Мы с Би одновременно посмотрели на нее. Моя мама, совсем как Джексон, следовала по жизни незыблемому принципу, что «если нельзя сказать о человеке ничего хорошего, лучше вообще ничего о нем не говорить». Слова «…не уверена, что мне нравится Вивиан» в устах мамули звучали почти как объявление войны.

— Я-то уверена, что она мне не нравится, — ответила я и с невыносимой тоской подумала о необходимости возвращаться на работу. Я столько ждала этой поездки в Айову, и, хотя мы провели вместе замечательное время, но оно пролетело слишком быстро. И вот уже пора возвращаться в Нью-Йорк, в «Грант Букс». — Мне хочется послать всю свою нынешнюю жизнь к черту и остаться здесь еще на неделю. А то и на целый год. Спрятаться под защитой этого дома и не высовываться. — Я заставила себя засмеяться, но смех получился какой-то горький. Смех сквозь невидимые миру слезы…

— Милая, но ты же знаешь, что всегда можешь укрыться здесь от любой напасти, — улыбнулась мама. Мне показалось, она хотела что-то добавить, но не стала и отрезала мне еще кусок яблочного пирога, который специально испекла нам к завтраку.

— Между прочим, — прошептала Би, наклоняясь к нам, — э ведь он безумно в тебя влюблен.

— Он — это кто? О ком ты, Би?

— О капитане Стубинге с лодки любви, Клэр. О Люке, конечно! Почему ты никогда не говорила о том, какой он симпатяга? Ты бы видела его лицо вчера вечером, когда ты читала поэму. Он буквально повторял за тобой каждое слово.

— Это замечательная поэзия, Би… — Я почувствовала, как щеки у меня зарделись. — К тому же мы с ним друзья. И у нас великолепные отношения, гм-м, по работе.

— Да, мне он показался замечательным человеком, — вставила мама. — И он очень красив!

— Ну, мамочка, ведь Рэндалл тоже замечательный. И, наверное, самый красивый мужчина. И он…

— Успокойся, дорогая. Он и правда, наверное, замечательный, — не стала спорить мама. — Настолько, что мне хотелось бы познакомиться с ним поближе.