Бестолковая любовь - Ирина Лобановская Страница 52

— А если заводить собаку — то йоркширского терьера. С ним не надо гулять, — перебила его хозяйка. — Я вот печенкой чувствую, что тут не так все просто и есть какой-то подвох, о котором мы не знаем. Ведь если Йорк — столь удобная во всех отношениях собачка, почему же ее редко заводят многочисленные собачники? Нам бросается в глаза положительная сторона, но явно существует перетягивающая ее отрицательная — это закон жизни. Кофе хотите? «Маккона»!

Николай скривился.

— Совсем забыла, что вы кофененавистник! — радостно крикнула Арбузова.

Сева складывал вещи и подарки от Мухина и Ниночки. Ве Ве преподнес братьям книги любимой жены, а Нина принесла поэтический сборник своих земляков. Будет что читать Юле!

— Так вот, насчет «Оки», — продолжал Николай. — Что может быть проще ее! Стоит копейки, маленькая, удобная, никто не угонит, ГИБДД придираться не станет, плюнет — все верно. Но мне пришлось брату, наивному дураку, объяснять: если так все на первый взгляд удобно, почему мало кто ездит на этой «Оке» и при первой возможности все меняют ее на другую машину? Да потому, что по городу вроде Москвы на «Оке» ездить — риск для жизни в квадрате. На ней хоть каким боком куда чуть воткнешься — и она для тебя станет готовым гробиком. Вот где собака зарыта! Так что не покупайся на кажущуюся доступность и удобство. Как и в случае с вашими йорками.

— Молодой человек, а как вас звали в школе? — вдруг спросила Арбузова. — У вас было прозвище?

Николай хмыкнул:

— А как же… Обязательно. Меня звали Собака Баскервилей.

Она тотчас деловито его осмотрела и заявила важно и серьезно:

— А похож! Ну точно — чем-то похож! Вовчик, посмотри! Определенно крупная такая собака Баскервилей! Нинон, а ты как считаешь?

Ниночка сидела молча в углу и безразлично смотрела в окно.

— Дорога плохая… Дождь… — сказала она. — Скользко… Мокро… Ехать опасно… У несчастий всегда очень компанейский, на редкость коллективный характер.

— Ага, ты хочешь, чтобы они остались! — вскричала Арбузова. — Я угадала! Баскервильчик, как вам нравится подобное предложение?

— Работа у меня… — начал Николай.

— Знаем, матрешки! — весело прокричала хозяйка. — Уже слышали много раз! Вы о них, любимых, без конца талдычите. Но они подождут!

— Земля круглая, все равно сюда вернетесь, — неожиданно вставил Ве Ве. — Вы слышали байку про разум и сердце? Некоторые люди пробуют умом создать себе сердце, некоторые наоборот — сердцем создают себе ум, и они, как ни парадоксально, поступают намного правильнее первых, потому что в чувстве скрывается гораздо больше разума, чем в разуме чувства.

— Вовчик, ты у меня философ! — Писательница бодро ударила ладошкой о ладошку. — Ну, пора!

Нина встала, молча и отрешенно протянула братьям неживую руку — сначала старшему, потом младшему. Словно с их отъездом в ее жизни что-то обрывалось, уже в который раз…

Новые люди, успокаивала она себя, интересные, необычные… Со своими закидонами и заморочками… Разве она их знает, этих людей? А они ее? Ну и не надо им ничего знать. Им и так хорошо. То есть ей… Было хорошо… А сейчас плохо…

Заверещал Севин мобильник. Николай подозрительно глянул на брата:

— Это еще кто?

Сева пожал плечами и ответил. Звонила Юля.

— Сев, — сказала она робко, — тут я нашла под твоей дверью записку… Извини, я ее взяла, иначе она бы пропала… Это от Кати. Она не догадалась положить в почтовый ящик.

— Читай, — велел Сева.

Юля помялась:

— Ну… Вот… Она грязная такая, смятая, да… Тут несколько слов стерлось… И ошибок много…

— Читай, — повторил Сева.

Все деликатно отвели глаза, кроме Николая, который бурчал себе под нос что-то мрачно-угрожающее.

— «Я ухожу далеко, — медленно начала Юля, — не повидаемся больше… Не вернусь… Да и тебе жить надо без меня… Что нам вместе делать… Я все думала-думала, как оно выйдет… Тебе стихи писать надо. И брат у тебя… А я пойду…»

Она замолчала.

— Это все? — спросил Сева.

— Все, — прошептала Юля.

— Спасибо… Я скоро приеду… Как насчет новой стрижки?

— Сделаем, — оживилась Юля. — Это всегда пожалуйста, да! Ремонт почти закончился. Пока!

— Юноша, у меня к вам есть замечательное предложение, — торжественно начала Арбузова, пристально глядя на Севу, автоматически опускающего мобильник в карман. — Вы мне очень понравились, и я вас приглашаю в свою группу, которая теперь будет писать под моим именем. Это выгодно и удобно. Я даю тему — группа разрабатывает. А я потом корректирую рукой мастера. Прохожусь по тексту. Отныне я называюсь проект и продукт! — Она горделиво вскинула голову. — Я гениальна! Мне нет равных! Меня будут широко рекламировать, давать отзывы читателей на форумах в Инете. Все это, конечно, сочинительство, но ради денег. И немалых. Вы как относитесь к деньгам?

Николай усмехнулся. Его дорогие матрешки…

Сева вспомнил, как однажды Юля наивно сказала:

— А по-моему, говорить о себе «я — гений» — все равно что пойти рекламировать по телевизору гигиенические прокладки.

— Я нормально отношусь к деньгам, — пробормотал он. — Хорошо, если они есть… Плохо, когда их нет… Но не это главное…

— Поэт, поэт… — сожалея, произнесла Арбузова и покачала головой. — Поэт до последней нитки одежды… Вещи тоже имеют характер своего хозяина. Сейчас вы никто, простите за откровенность, но это правда. Захудалый поэтишка, которого никто не печатает и печатать не будет. Время стихов и песен миновало! Равно как и романтических Любовей! Теперь царствуют нужники!

— Кто? — ошеломленно пробормотал Сева.

— Нужные люди, молодой человек! Нужные люди! В число которых вы, неразумный и романтичный, попадать не желаете! Итак, слушайте спич! — Она притопнула. — Недавно я перечитала одну книгу, которую в свое время очень любила и просто-таки от нее тащилась. Сейчас — уже не то… Почему? Видать, расту над собой, поди ты! Книга эта — «Гаргантюа и Пантагрюэль». И нынче я оцениваю ее по-другому и, как ни верти, нахожу даже безусловно пошленькой. Возьмем сам сюжет. Панург, весельчак эдакий, думает, жениться ему или нет. А если женится — не вырастут ли у него рога? И не возьмет ли жена скалку в руку? Выслушивает все «за» и «против» и решает отправиться к оракулу Волшебной Бутылки за ответом. Собирает корабль, веселую компашку, много бутылок с вином — и друзья плывут. Многое они повидали, много где побывали, бутылок многих видели дно, и Панург выслушал в конце слово Волшебной Бутылки. Что оно означало? Да ничего особенного: «Пойдемте, друзья, и выпьем!» Что они и сделали. Вот такой концептуальный конец книги…

Николай насмешливо хмыкнул.

— Но и в жизни многое именно так! Для вас, юноша, я поняла, вопрос о женитьбе — важный и не праздный. Им вы задавались и раньше, задаетесь сейчас и совершаете своего рода путешествие на корабле жизни. У вас есть и веселая компания, и бутылок многих вы видели дно, и каким-то опытом уже обогатились, что-то повидали-услыхали, проплыли вдоль всяких интересных островов, повидав тамошнюю жизнь, побывали в разных приключениях, веселых и не очень. А ответ вам все равно такой же: пойдемте, друзья, и выпьем! Я желаю вам, чтобы вы правильно поняли ответ своей Волшебной Бутылки и правильно решили все проблемы, в том числе и с женитьбой. А уж мы за вас выпьем! И пусть опыт пойдет вам на пользу, и путешествие по жизни будет интересным и дальше — после рубежа тридцати лет!