Срочно нужен герцог - Селеста Брэдли Страница 52

Рейф был разочарован.

— Неужели желание иметь множество красивых платьев и драгоценностей так велико?

Феба сжала кулаки.

— Меня не привлекают подобные вещи.

— Так что же вас привлекает в таком случае?

— Не надо делать вид, что вы не понимаете моих слов. Я знаю, что вы все прекрасно поняли. Если я выйду за вас, то стану для всех притчей во языцех — женщина, которая бросила герцога ради того, чтобы убежать с повесой и распутником! Это позорное клеймо станет моим вечным проклятием, несмываемым пятном на моей репутации. А наши будущие дети? Вы о них подумали? Подобные скандальные истории передаются из уст в уста, из поколения в поколение!

– Ну и что с того? Сколько себя помню, обo мне всегда сплетничали, — заметил Рейф. — От этого не умирают.

— Умирают, — прошептала Феба. — Это убивает медленно — изо дня вдень, из года в год. Сердце разрывается на части, когда от тебя отворачиваются твои друзья. Все это понемногу отнимает у тебя силы. Пока однажды ты не превращаешься в сплошной комок нервов. Я боюсь, что моя любовь постепенно пойдет на убыль. А потом от нее не останется ничего, кроме разочарования и сожалений. Если после того, что я сказала, вы станете считать меня слабой и трусливой, что ж, пусть. Это так: я боюсь. — Лицо Рейфа исказила гримаса страдания.

— Неужели это правда? Неужели мнение света в самом деле имеет такую власть над вами, что даже ваши чувства ко мне для вас ничего не значат?

— Все не так просто, как вам кажется!

— Да нет, Феба, как раз напротив. Все просто, как дыхание. Как биение сердца. Я — ваш, а вы — моя. И это так же важно, как солнце, без которого невозможна жизнь на земле. А все остальное не имеет значения. Потому что солнце затмевает собой все. Вы — моя. Навеки.

Феба отвернулась.

— Не надо. — Она судорожно вздохнула. — Просто… не надо.

Рейф медленно выдохнул. От страшного подозрения ему стало тяжело дышать.

— То есть вы хотите сказать, что не любите меня? Неужели это правда? Нет, я вижу по вашим глазам. Дело совсем не в том, что вы меня не любите.

Феба ничего не сказала. Ее молчание было красноречивее любых слов. Боль в груди Рейфа стала сильнее.

Нет, нежная и мягкая, милая и щедрая на улыбки Феба совсем не слабая. Напротив, она сильная. Ее отчаянное желание не любить Рейфа — какие бы причины ни толкали ее к этому — невозможно было сломить никакими уговорами и увещеваниями. Она была невосприимчива к его мольбам, к попыткам склонить на свою сторону и соблазнить.

Молчание затянулось. Оно словно возвело между ними невидимую стену. Феба была тверда, как скала. Рейфу показалось, что от нее веет холодом. Решимость, с которой она отвергла его, обескуражила Марбрука. Он начинал осознавать, что потерпел поражение. Придется с этим смириться: он не нужен Фебе. Устало откинувшись на спинку сиденья, Рейф медленно проговорил:

— Так, понятно… — Его плечи опустились. Тоска стискивала грудь, мешая дышать. — Обещаю вас больше не беспокоить. Извините за все неудобства и волнения, которые причинил вам по незнанию. Такого больше не повторится. — Рейф говорил тихим, сдавленным голосом, который сам не узнавал.

Он протянул руку к двери, чтобы выйти из экипажа и позвать слуг. Но в этот момент дрожащая рука Фебы легла ему на плечо. Марбрук посмотрел на эту маленькую ладошку с дрожащими пальцами. Это было нежное, ласковое прикосновение.

— Мисс Милбери…

— Рейф… — прошептала Феба, и у нее в голосе слышались тоска и смертельная мука, которые были под стать тому, что сейчас творилось у него в душе. — Мне правда очень жаль.

— Не надо извиняться, — тихо сказал Рейф, продолжая смотреть на эту руку в перчатке из тонкой белой кожи. — Это я должен извиняться. Жаль, что жил, никогда не заботясь о собственной репутации. Жаль, что слишком поздно спохватился. Надо было раньше стараться стать достойным такой женщины, как вы. И еще мне жаль, что не попросил вашей руки в первый же день нашей встречи, на том балу. Сожалею, что опоздал и что мне нечего вам предложить.

Растроганная его искренними словами, Феба попыталась сплести свои пальцы с пальцами Рейфа.

— Не надо. Не говорите так. Возможно, вы и опоздали. Но не говорите, что вам нечего мне предложить. Это не так. Если бы вы только знали…

— В чем же дело, Феба? Почему вы сначала отвергаете меня, а затем дразните этими прикосновениями? Отталкиваете — и тут же маните снова?

Феба невесело рассмеялась:

— Это не я… Скоро вы сами кое-что обо мне узнаете. Я выйду замуж за Колдера, затем он станет герцогом, и вы кое-что узнаете обо мне. И когда наступит этот день, пожалуйста, поймите, что у меня не было другого выхода. Вы будете думать, что я подчинилась воле своего отца и что я малодушна… Но вы также должны помнить, что я вас любила — искренне, по-настоящему. Я отвергаю вас не из-за того, что меня не устраивает то, какой вы человек. Напротив, то, какой вы, делает мой выбор еще более мучительным.

— Вы вовсе не трусливы. — Рейф приложил руку Фебы к своим губам. — Вы женщина, для которой слово «честь» не пустой звук. Которая дорожит своим словом и не может нарушить обещание, данное хорошему человеку. За это я и полюбил вас. А Колдер — хороший человек. Он никогда намеренно не обидит вас. — «В отличие от меня, который уже успел причинить тебе столько страданий своей глупой настойчивостью».

Хотя Рейф не высказал эту мысль вслух, но, как обычно с ними случалось, Феба словно прочитала его мысли и поспешила его приободрить.

— Вы тоже хороший человек, лорд Рейфел Марбрук. Возможно, сами вы придерживаетесь на этот счет иного мнения. — Голос Фебы задрожал, и ее рука тоже.

Рейф обнял Фебу, и она уткнулась лицом ему в грудь.

— Все будет хорошо, милая Феба. Вы будете блистать в свете, а я когда-нибудь приеду навестить вас с братом. По-прежнему буду паршивой овцой в благородном семействе. Закормлю ваших детей конфетами так, что у них заболят животы, и буду дарить им игрушки, которые создают слишком много шума и действуют всем на нервы.

Феба рассмеялась, но смех быстро перешел в сдавленное рыдание. Рейф чувствовал, как ее слезы орошают его рубашку. Ему хотелось, чтобы следы от этих слез Фебы навсегда запечатлелись у него на груди.

Ему было тяжело отпускать ее…

* * *

Когда Стикли и Вульф догнали экипаж, он почему-то стоял на обочине дороги. В темноте они прятались в кустах, которые росли с другой стороны от дороги. Недавно прошел дождь, и кусты были сырыми, а земля под ногами скользкая.

— Что они здесь делают? — шепотом спросил Стикли. — Кажется, они собирались в театр?

— Хорошо было бы, если бы они передумали, — сказал Вульф, отряхивая порванный и заляпанный грязью дорогой костюм. — Потому что в таком затрапезном виде в театр меня не пустят.