Дар божий. Соперницы - Ольга Дремова Страница 52

Старый, никому не нужный коричневый дерматиновый кошелёчек на сломанной кнопочке валялся в их доме сто лет, а может, и все двести, по крайней мере она помнила его ещё с того времени, когда сама была не старше детей. Мягкий, с одним отделением, он вечно попадался под руку, когда искали в секретере что-нибудь важное; он всегда мешал этим поискам, перевешиваясь металлической кнопочкой книзу и падая на пол по нескольку раз кряду. Однажды разозлившись, Маришка решила его выкинуть за ненадобностью, но тут голос в защиту столь ценной вещи подал Гришка, испросив помилование для дорогого сердцу предмета и забрав его в личную пожизненную собственность.

Кошелёк долго валялся в коробке с игрушками. Так и не найдя ему применения, Гришка почти забыл о его существовании, но теперь, видимо, наступил звёздный час этой вещи. Привязанный на тонкую леску, кошелёк сиротливо лежал на тротуаре, ожидая первого проходящего простака. Суть игры была немудрёной: дождавшись, пока человек наклонится за ценной находкой, нужно было слегка потянуть кошелёчек на себя, ничем не выдавая своего присутствия в кустах. После повторного наклона можно было дёрнуть ещё разочек, а уж потом, не дожидаясь нахлобучки, следовало быстро сматывать леску и рвать из кустов что есть силы в сторону, противоположную той, куда намеревался идти наивный простачок, получивший на сегодняшний день достаточную порцию эффекта обманутого ожидания.

Проделывали этот трюк друзья не первый раз. Самое интересное было даже не в том, что человек наклонялся, наивно предполагая, что все улицы Москвы усеяны ничейными потерянными кошельками, хранящими в своих недрах несметные сокровища Али-Бабы. Тихо прыская в кулачки, ребята ожидали второго акта этого представления, по их мнению, более интересного, захватывающего, а потому заслуживающего уважения.

Потеха начиналась тогда, когда разгневанный прохожий, в полной мере оценивший надувательство ребятни, делал шаг к кустам, намереваясь схватить обидчиков голыми руками. Вот тут-то резкий выброс адреналина в кровь заставлял друзей визжать и изо всех силёнок рвать когти подальше от того места, где было совершено противозаконное деяние. В ушах звенело, сердце билось как ненормальное, а пьянящая волна восторга, разрывающая грудную клетку на две половинки, подхватывала на свои крылья и заставляла бежать быстро, не разбирая дороги, царапая руки и щёки о ветки кустов и деревьев. Чувство сладкой жути было настолько захватывающе-великолепным, что отказаться от удовольствия испытать его снова не было никаких сил.

Маришка держала горячую чашку в обеих ладонях и, посмеиваясь, наблюдала за братьями. Она понимала, что нужно было бы остановить эту безумную вакханалию, но, вспоминая в детстве себя и то чувство, которое испытывала сама, так же дёргая кошелёк за ниточку, не стала этого делать. Ладно, дети есть дети, она посидит у окошка и проследит, чтобы их никто не обидел. Горячий чай согревал, успокаивая отёкшее горло, а Маришка смотрела в окно, наблюдая за своими непоседами.

Когда вечером, наигравшись и набегавшись вдоволь, мальчишки вернулись домой, мать, велев им хорошенечко вымыть перемазанные руки и лица, посадила ужинать. Разложив еду на тарелки, она присела рядом, а они, уплетая еду за обе щёки, стали делиться впечатлениями от сегодняшнего дня.

Маришка разливала чай по бокалам, когда в большой комнате раздался звонок мобильного.

Внутренне сжавшись, она поставила чайник на плиту и, наказав ребятам не скакать по кухне, отправилась в гостиную. Взяв телефон в руки, она со страхом посмотрела на экран, где определитель должен был высветить номер звонившего абонента. Успокоившись, взяв себя в руки, она опустила глаза и постаралась заставить себя сосредоточиться.

Комбинация цифр на дисплее говорила о том, что звонок производится с мобильника Льва, но кто набирал эти цифры, пока было неизвестно. Похолодев, Маришка нажала кнопку соединения.

* * *

Хорошо, когда путешествуешь налегке, с одной сумкой на плече, потому что нет ничего хуже, чем долгие сборы в дорогу. Собрать вещи и проверить, не забыто ли чего по случайности в номере, было для Льва делом пятнадцати минут, не больше. Да и что там особенного было собирать-то? Две накрахмаленные, отутюженные в прачечной гостиницы рубашки, бритвенные принадлежности, паспорт с авиабилетом и все записи по медицинским семинарам. Подарки, которые Лев приготовил для своих в Москве, он ещё со вчерашнего дня перевёз к Иришке.

Когда он принялся упаковывать всё это «подарочное достояние», то пришёл в ужас, до того громоздкой и неловкой выглядела поклажа. Свёртки, пакеты и коробочки никак не желали занять хоть сколько-нибудь приличное положение, выпрыгивая из огромной коробки произвольно, соотносясь только со своими желаниями. Перепробовав, как ему показалось, все возможные комбинации, Лев сел на край кровати и, безнадёжно вздохнув, опустил руки вдоль тела, но потом, сказав себе, что за него всё равно никто этой проблемы не решит, приступил к упаковочному ребусу заново.

По большому счёту, ему было абсолютно всё равно, три коробки у него будет или одна, но, вероятнее всего, в таможенной службе аэропорта при загрузке багажа у него возникнут определённые сложности. Дело в том, что коробки были не тяжёлыми сами по себе, но занимали достаточно много места. Вот если бы каким-то чудом всё это можно было бы сложить компактнее, утрамбовав в одно целое, то получить груз в Москве будет проще.

— Вороновский, как тебе не стыдно, — отчётливо произнёс он. — Ты умный человек, по крайней мере тебе многие так говорили, ты доктор с сумасшедшим по нашим временам стажем работы, у тебя в операционной каждая иголка знает своё место. Если бы ты так раскладывал свои вещи в клинике, то тебе бы и трёх кабинетов не хватило. Сейчас же перестань ныть и займись делом.

Встряхнув себя таким образом, он принялся искать новые возможности старой коробки, но вскоре вновь оставил это бестолковое занятие.

— У тебя дети, они и то такую задачку с ходу решат, а тебе, уважаемый Лев Борисович, кол с минусом пора ставить. Нет, говоря о твоей сверхчеловеческой сообразительности, тебе явно льстили, — подвёл печальный итог он.

Да, делать было нечего, единственное, что могло помочь в такой ситуации, это женские руки, привыкшие умещать в малогабаритной однокомнатной квартирке обстановочку трёхкомнатного люкса.

— Ириш, у меня к тебе дело государственной важности, — значительно произнёс Лев в телефонную трубку. — Понимаешь, получается так, что в Канаду я приехал бедным евреем, а уезжать собрался почти что Ротшильдом. Всё, что я тут насобирал непосильным трудом меньше чем за две недели, не лезет ни в одни ворота, и я, честно признаться, от всего этого безобразия начал терять терпение. Ты мне не поможешь вернуться к моему прежнему статусу, хотя бы внешне?

— Без проблем, — смеясь, ответила она. — Ты необыкновенный человек, Вороновский! Первый раз в жизни встречаю кого-то, кто, став Ротшильдом, мечтал бы от этого избавиться. Лёвушкин, не изобретай велосипед повторно, просто закажи такси до моего дома, а здесь мы разберёмся с твоей бедой.

— Я тебе говорил, что ты гениальна? — сдвинув серьёзно брови, будто Ира могла разглядеть выражение его лица по телефону, проговорил он.