Семья Эглетьер. Книга 3. Крушение - Анри Труайя Страница 52

— Ты… ты не можешь говорить об этом всерьез! — пролепетал он.

— Конечно, могу, Филипп.

— Но ты едва знаешь этого человека!.. Нельзя быть такой неблагоразумной!.. Сколько ему лет?

— К чему этот вопрос?

— Я хочу знать!

— Нет, Филипп.

— Он моложе? Ровесник Жан-Марка?

— Он мой ровесник.

— Твой ровесник… — прошептал Филипп.

Он почувствовал, как у него сдавило грудь, и решил, что сию минуту умрет от горя. И здесь молодость гонит его и разоряет.

Кароль снова принялась за еду. Как она изящна… Филипп не мог проглотить ни куска.

— Чем занимается твой…

— Он генеральный директор немецкого предприятия по производству станков.

— Так, значит, он немец?

— Да.

— И ты собираешься выйти замуж за немца?

— Для меня не важна его национальность, — ответила Кароль. — Я люблю его.

У нее был одновременно проникновенный и какой-то подавленный вид, словно она признавалась в том, что больна и не способна бороться с болезнью. Кароль выступала сейчас перед мужем бессильной и угнетенной жертвой роковой любви, она почти что просила о снисходительности человека, которому разрывала душу. Теперь главное, думал Филипп, выдержать все до конца. Он закурил, пытаясь собраться с мыслями. Как трудно сохранять внешнее спокойствие с этой адской болью внутри, осознанием, что все потеряно, с готовыми пролиться слезами горечи на губах.

— Полагаю, ты хочешь получить развод как можно быстрее?

— Да, Филипп.

— Это не так просто! У нас есть совместные интересы.

— Какие именно?

— Ну… ты и сама все знаешь… Во всех моих делах ты, в некотором роде…

Кароль одарила его ангельски нежным взглядом.

— Нет, Филипп. Я выше этого. Мне нет никакого дела до адвокатской конторы Эглетьер.

— Так зачем ты прежде угрожала мне?..

— Я боялась: не хотела, чтобы ты меня бросил!

— А теперь не боишься?.. Потому что нашла мне замену!

— Не мучь меня, Филипп! — прошелестела Кароль с улыбкой страдалицы.

Филипп откинулся на спинку стула. Прямо напротив него, в садке, дрались глупые мерзкие прожорливые рыбины, их тела трепыхались в пузырьках воздуха. Он был похож на них. Он тоже бился о стекло.

— А если я откажусь? — внезапно спросил он.

— Откажешься от чего?

— Не захочу дать тебе развод.

Она нахмурилась.

— Это ничего не изменит. В любом случае, в следующую пятницу я уезжаю с Рихардом!

Как же ей нравится без конца произносить вслух имя любимого мужчины!

— Куда вы поедете? — спросил Филипп.

— В Мюнхен.

— А потом?

— Да не все ли равно? Что бы ни случилось, к тебе я не вернусь, Филипп!

Его передернуло: официант сунул ему под нос меню. Какая-то абракадабра из незнакомых названий… Филипп с почти физическим отвращением отложил меню в сторону, отвернулся. Кароль заказала мороженое с ананасами, он решил выпить кофе. Одна из рыбин, отделившись от стаи, медленно проплыла над ракушечным массивом и стремительным броском вернулась в угол, к воздуховоду, где теснились остальные.

— Почему ты хочешь мстить мне?

— О чем ты?

— Ну, раз ты собираешься отказать в разводе, следовательно, задумал что-то.

— А может, я просто не хочу тебя потерять?

Кароль задумалась, потом произнесла почти шепотом:

— Женщину нельзя удержать силой!

Филипп допил кофе, попросил счет и пробормотал:

— Успокойся, я ни в чем не стану вам мешать!

Кароль наклонила голову, глаза ее затуманились. Неужели она расплачется? Нет, справилась с чувствами. Внезапно Филипп подумал, что теперь ему придется подняться и выйти на беспощадный свет дня, встретиться с другими людьми. Все, что в этом полутемном, уютном ресторанчике еще могло показаться диким сном, на улице превратится в жестокую реальность.

— Итак, в пятницу? — спросил он охрипшим голосом.

— Да.

— То есть… через четыре дня?

— Да.

Официант принес на тарелочке сдачу.

Переступив порог, Филипп заморгал, ослепнув на ярком зимнем солнце. Кароль взяла его под руку, приноровилась к его шагам, дружелюбная и притихшая. Он не знал, что сказать. Затянувшееся молчание убивало мысли, иссушивало кровь. Ему даже не было больно. Когда они дошли до угла рю Жак-Калло, он спросил:

— Чем ты сейчас займешься?

— Вернусь домой и отдохну. Хочу быть в форме к приходу детей.

— Детей?

— Ты же знаешь, что они придут сегодня вечером на ужин!

Филипп напрочь забыл об этом. Его охватил гнев. Все против него, ни минуты покоя, никакой надежды на отдых. Принимать родственников в подобный день выше его сил!

— Я отменю ужин.

— О нет! — воскликнула Кароль. — Прошу тебя не делать этого!

— Почему?

— Да потому, что для них сегодняшний день — праздник! И мы не имеем права разочаровывать их!

— Намереваешься сообщить им за столом о нашем будущем разводе?

Кароль посмотрела на Филиппа с состраданием профессиональной сиделки.

— Нет, Филипп. Ты скажешь им сам, позже, когда сочтешь момент подходящим.

— А сегодня вечером мы, что же, станем ломать комедию?

— Я не называла бы это комедией, Филипп. Признаешь ты это или нет, но между нами и твоими детьми существует привязанность, и это очень важно для всех нас…

— Что ж, придется эти связи разорвать! И очень быстро!

— Ты хочешь сказать, что после развода мы не будем встречаться? Что я не смогу видеться с детьми? — спросила Кароль дрожащим голосом.

Вопрос изумил Филиппа. Она остановилась, подняла к нему трагически молящее лицо. Возможно, он не все понял… Неужели она просто попала под власть того человека?.. А что, если в самой глубине ее души действительно живет искренняя привязанность к тем, кого она собирается покинуть? Совершенно неожиданно Кароль превратилась в жертву обстоятельств!

Они снова медленно пошли по улице. До самого дома ни один из них не сказал другому ни слова.

В начале вечера Филипп пребывал в состоянии сомнамбулической раздвоенности. Он присутствовал за столом, слушал, подавал реплики, улыбался, а в душе росло отчаяние, которому не было противоядия. Как обычно, дети говорили без умолку: Даниэль — об учебе, Дани — о ребенке, Николя — о своей школе драматического искусства, Франсуаза — о муже, уехавшем в СССР, и о новой квартире, которую она обустраивала, и все это было бессмысленно и глупо до тошноты. Как Кароль может получать удовольствие от подобной болтовни?!