Уроки куртизанки - Дженна Питерсен Страница 52

Уголок рта Джастина пополз вверх.

– Ах, ну ты же понимаешь, – он улыбнулся, – что моя жена – это легенда. Все слышали, что она существует, но никто не видел ее воочию. То, что ты здесь, для них сродни явлению в доме ведьмы или чудовища из Лох-Несс.

Виктория сверлила его взглядом – сравнение ей не понравилось. Его улыбка стала еще шире. Будь он проклят, его обаяние всегда отвлекает ее от самого важного.

Она сложила руки на груди, твердо решив не улыбаться ему в ответ.

– Креншо собирался представить мне слуг. Они вообще знают, что я приехала сюда на полдня?

Джастин долго молчал и смотрел на нее так напряженно, что она почувствовала себя неуютно.

– Что ты думаешь о моем доме? – спросил он в конце концов.

Она удивилась. Похоже, он вовсе не собирается отвечать на ее вопрос касательно слуг.

– Я… – Она замялась.

Если она похвалит его жилище, не откроет ли слишком много чувств? Вдруг он подумает, что если она восхищается домом… то и он сам ей нравится? Что она восхищается им?

– Ты?.. – Он приподнял брови и подтолкнул ее к окончанию мысли.

– Судя по тому, что мне удалось увидеть, здесь очень красиво, – признала она.

– Хочешь экскурсию?

И снова Виктория заколебалась. Хочет ли она в действительности посмотреть на ту жизнь, которую ей не суждено делить с ним никогда? На слуг, которым она никогда не станет хозяйкой? Если она сделает это, не усилит ли тем самым странную тоску, болезненную потребность стать Джастину ближе, чем она есть?

– Да, – шепотом призналась она. – Но мой отец…

Он подал ей руку.

– Твой отец подождет.

Виктория недоверчиво посмотрела на него, но положила ладонь на сгиб его локтя.

Джастин проводил ее из комнаты в комнату. Он показал ей прелестный музыкальный салон, посреди которого стояло фортепьяно, а окна выходили на сад. Показал гостиные, каждая из которых была отделана в определенном цвете, – одна краше другой. Виктория увидела официальную столовую и уютный уголок для завтрака. Неуемное воображение тут же нарисовало ей картину утреннего чаепития. Она хотела бы каждый день начинать с чашки чаю здесь.

Когда они поднялись наверх, у Виктории подпрыгнуло сердце. Она знала, что ее ждет. Джастин показывал ей все комнаты. Когда перед последней дверью он заколебался, она поняла, что момент настал.

– А это моя спальня, – сказал он и медленно отворил дверь.

Он отпустил ее руку и жестом пригласил войти.

Виктория уставилась на порог. Она боялась, что если войдет сюда, уже не сможет выйти прежней. После того как она увидит спальню Джастина, которую ей никогда с ним не делить, изменится все.

Страшно, Но еще и заманчиво, притягательно…

Любопытство восторжествовало над благоразумием. Она вошла и огляделась.

Виктория поразилась. Насколько же сильно эта комната отличается от мрачной, декадентской спальни, которую она себе представляла. Занавеси были подняты, и золотистый послеполуденный свет разливался по комнате, сияющими пятнами ложился на кровать.

Она немедленно привлекла внимание Виктории – огромная, на ней без труда уместилось бы три-четыре взрослых человека… От этой мысли кровь бросилась ей в лицо. Она подошла к ней, не в силах совладать с собой.

Дрожащей рукой она коснулась белоснежного покрывала. Мягкое, манящее. Виктория могла только воображать, как чудесно эта белизна оттеняет смуглую кожу ее мужа. Его мускулистое тело притягивает ее… или другую женщину… или десяток других женщин… зовет присоединиться к нему на белых простынях.

– Виктория… – позвал он сзади.

Она повернулась к нему. Оглядела его с ног до головы.

– Сколько женщин делили с тобой эту постель?

Вопрос застал его врасплох. Его взгляд скользнул вниз – туда, где ее рука все еще сжимала в кулаке покрывало.

– Ни одной, – мягко проговорил он в конце концов.

Виктория моргнула. Какая очевидная ложь!

– Джастин, ты меня что, за дуру держишь? Даже если бы я не получала от Хлои подробные письма о твоих похождениях до отъезда на континент, я все равно не поверила бы, что ты святой! Ты и вправду думаешь, что я поверю, что на этой кровати ты не спал с женщиной? Или с десятью? Или с сотней? А я-то полагала, что ты не опустишься до такой мелкой лжи.

Джастин сделал шаг к ней:

– Хлоя рассказывала тебе обо мне?

Ее румянец стал еще насыщеннее. Она отвернулась, чтобы он не увидел на ее лице отражения той боли, которую эти донесения некогда ей причиняли.

– Да.

– Если бы я знал, я… – Он повернул ее лицом к себе. – Наш брак всегда был только фикцией, Виктория, но я вел бы себя приличнее, если бы знал, что тебе сообщают о моей жизни.

Она нахмурилась, хотя внутри ее и запульсировало тепло, когда он тыльной стороной ладони погладил ей щеку.

– Но почему? – спросила она.

Он ответил не сразу.

– Потому что я никогда не хотел нарочно сделать тебе больно. Не имеет значения, в каких отношениях мы состояли, я уверен, что рассказы о…

Она твердо ответила на его взгляд.

– Неверности мужа?

Он вздрогнул.

– Да. Это нелегко перенести. – Он покачал головой. – Я жестоко с тобой обошелся, тут мне нечем гордиться.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она никогда не думала, что он способен устыдиться своих поступков и признать это, что он сможет попросить прощения за то, что ранил ее.

Но тогда выходит, что тот образ Джастина, который она себе нарисовала, не имеет ничего общего с действительностью. Он не чувственный и коварный дьявол. Он просто человек. Со своими недостатками – но их не больше и не меньше, чем у нее. В конце концов, разве она сама не лгала? Не имела тайны от него? А прибыв в Лондон и узнав, что он там, она тоже действовала, не, особенно считаясь с его чувствами.

По правде говоря, иногда она своим поведением намеренно старалась причинить ему боль.

Судя по тому признанию, которое вырвалось у него накануне, ее отец каким-то образом заполучил над ним власть. И тогда, возможно, его поступки продиктованы чем-то более глубоким, чем она думала. Разумеется, за время пребывания в Лондоне она узнала его гораздо лучше. Она стала уважать его преданность друзьям. Распознала в нем гибкий ум и остроумие. И страстно жаждала его прикосновений, которые делали ее абсолютно бессильной.

Вопреки всем стараниям держаться от него подальше она прониклась к нему глубокой симпатией.

– Что касается этой кровати, – он подошел еще ближе, – то я никогда не спал на ней с женщиной. И это правда.