Украденная невеста - Бренда Джойс Страница 52

Она облегченно вздохнула.

Он мрачно взглянул:

— Эль… Элеонора. Все, что произошло, не должно было случиться. И снова в этом моя вина. Прошу тебя, только не плачь, — добавил он умоляющим тоном.

— Я не плачу.

— Но ты страдаешь. Я вижу это по твоим глазам! — вдруг воскликнул он. — Я снова заставил тебя плакать.

— Не понимаю, как ты можешь целовать меня и ласкать, а потом пытаешься уверить, что это просто для удовлетворения низменной страсти. Ты любил меня, когда я была ребенком, и не смей это отрицать! — крикнула она, потому что ей показалось, что он хочет возразить. — Потом, когда я выросла, мы были друзьями и разделяли вместе все радости и тяготы, помнишь, как вместе работали в Аскитоне, восстанавливая его из руин. Теперь я женщина, и мы испытываем взаимное влечение, мы любили друг друга только что…

— Не надо, не продолжай, прошу тебя…

Но она уже не могла остановиться:

— Я понимаю, ты был заперт на два года в темном подвале, не видел никого, с тобой жестоко обращались, и в той деревне тогда были убиты солдаты, и ты винишь себя. Но все в прошлом. Ну почему ты не хочешь взять меня с собой? — Она была вне себя от отчаяния. — Ты продолжаешь казнить себя за что-то еще, чего не хочешь мне открыть. И отказываешь себе в счастье на всю оставшуюся жизнь? Ты был счастлив, я сделала тебя счастливым всего несколько минут назад, и сделаю это снова. Мы можем делить постель каждую ночь, и не только, можем разделить жизнь. Я могу иметь от тебя детей, Шон.

Он побледнел.

— Ты должна сохранять гордость. Нельзя молить мужчину о любви.

Ей захотелось изо всех сил ударить его.

— Я не прошу твоей любви. Но ты никак не хочешь понять и принять тот факт, что тоже любишь меня, просто не признаешься себе в этом. — И она замолчала, задохнувшись от отчаяния.

Он молчал, упрямо не желая отвечать. У него не было желания спорить, виски ломило от головной боли.

— Просто я не хочу, чтобы ты портила себе жизнь.

— Ты причиняешь мне боль, когда исчезаешь из моей жизни. И кто позаботится о тебе в Америке? Кто залечит твои шрамы?

Он дернулся:

— Они давно зажили.

— Но мы оба знаем, что шрамы в твоей душе остались и кровоточат.

Он искоса взглянул на нее:

— А если нас поймают?

Сердце у нее забилось, в ней вдруг вспыхнула надежда. Она подошла и взяла его за руку.

— Нас не поймают.

— Ты не понимаешь опасности. — Он отошел назад и покачал головой. — Британские солдаты… ты не знаешь, что они сделают с нами.

— Но не со мной! Я женщина, леди, дочь графа, и, если нам поможет Клифф, нас не поймают. Он сам опасен, как сто пиратов вместе.

— Я не хочу, чтобы тебя повесили рядом со мной! — крикнул он. — Я не могу допустить, чтобы ты погубила свою жизнь из-за меня!

Она отступила. Его отчаяние было столь очевидным, что она пожалела, что заставляет его так мучиться. И, помедлив, прошептала:

— Что-то есть, кроме того всего, о чем я уже знаю. Ты не сказал мне главного. И в этом кроется причина, почему ты боишься за меня, за Клиффа, за всех нас. Скажи, Шон, что действительно произошло с тобой до тюрьмы?

Его лицо застыло, как маска. И в комнате воцарилось молчание.

Она знала, что коснулась самой больной темы.

— Ты можешь мне полностью доверять; что бы ты ни скрывал, я никогда не предам тебя.

После томительной паузы он наконец заговорил, его голос звучал глухо и сдавленно.

— Я не могу дать тебе того, что ты хочешь, Эль. Поверь, не могу…

И такая боль звучала в его голосе, что Элеонора готова была расплакаться.

Она подошла и решительно обняла его. Он не пошевелился.

— Я не стану больше мучить тебя, Шон, — прошептала она, гладя его по волосам. — Дай мне утешить тебя. Позволь…

Он стоял неподвижно, но она чувствовала, что в нем идет борьба. И вдруг он заговорил:

— Ты очень хорошая, Эль. — В его глазах светилась нежность, а губы изогнула легкая улыбка.

Она дотронулась до уголка его губ:

— У тебя была здесь ямочка. Я хочу увидеть ее снова.

Вдруг его взгляд упал на стол.

— Где ты это взяла?! — воскликнул он и бросился к столу так, будто речь шла о жизни и смерти. Схватив игрушку, засунул ее в карман. Потом повернулся, взгляд его обвинял, и Эль поняла, что игрушка имела для него большое значение.

— Я нашла это на полу, — объяснила она, чувствуя, что губы пересохли от волнения. — Почему ты носишь это с собой? Это талисман?

На его лице уже застыла прежняя маска.

— Да. — И снова хотел выйти за дверь.

Она загородила путь:

— Не понимаю. Что это все значит? Кто дал тебе ее? Это игрушка ребенка.

— Дай пройти.

— Это игрушка какого-то ребенка, так?

Он молчал, и вдруг лицо его исказилось, он выкрикнул со стоном:

— Да, это игрушка ребенка! Она принадлежала Майклу… Майклу… моему сыну… Майкл… мертв.

У Шона был сын? Сын, который умер?

Она была так ошеломлена, что не могла выговорить ни слова. Он спал с большим количеством женщин, и нет ничего странного в том, что у него был внебрачный ребенок. Большинство мужчин имели внебрачных детей.

Его сын погиб?

И в этом объяснение его вины, его печали и настоящая причина кошмаров?

— Я не знала, что у тебя был сын, — прошептала она. — Прости меня. — И ее глаза наполнились слезами от жалости к нему. Как ужасно все, что с ним произошло.

Он вдруг повернулся к ней, как будто решив ей все объяснить.

— Моим долгом было оберегать его.

Она подошла и взяла его за руку.

— Как он погиб?

— Солдаты подожгли дом. Они не нашли меня и убили его. — Он все же вырвал руку, отошел в угол комнаты. — Я не хочу об этом говорить… Почему ты не оставишь меня в покое?! — Подошел к очагу, присел, стараясь оживить затухающий огонь.

Она встала на колени рядом.

— Я понимаю твою боль, — тихо сказала Эль и погладила его по спине.

Он снова дрожал, такая дрожь охватывала его каждый раз, когда им овладевали воспоминания. Он пытался вновь взять себя в руки, но это удавалось ему с трудом. Никогда еще она не любила его так сильно и не испытывала такого желания защитить его и помочь пересилить свою потерю и горечь. — Ты не виноват. — Она обвила его руками.

Он застыл и не пытался высвободиться из ее объятий.

— Я виноват во всем.