Портрет второй жены - Анна Берсенева Страница 52

Октябрьские вечера давно уже не напоминали о лете, и, выходя из лифта, Лиза почувствовала, как тянет холодом из-под двери подъезда. Она не надела даже плащ. Ведь, наверное, это не принято – приезжать на такие вечера в плаще, как в кинотеатр?

Платье трепетало от сквозняка, переливаясь матовой зеленью, холодный ветерок шевелил лепестки прозрачного цветка, причудливо приколотого Орловым у глубокого выреза, взлетали легкие рукава, едва прикрывающие плечи.

Лиза спустилась вниз ровно к семи, но из окна было видно, что темно-серый «Мерседес» уже стоит внизу. Юра курил, стоя у машины. Увидев, что он поднял голову вверх, Лиза отпрянула от окна и выбежала к лифту.

Он быстро пошел ей навстречу, отбросив недокуренную сигарету, и Лиза даже приостановилась. Юра шел стремительно, словно преодолевая невидимую преграду, и на миг ей показалось, что мощная волна несется перед ним. Может быть, волна его воли?..

– Расплеснется в шумном беге… – сказала она, останавливаясь в двух шагах от него.

– А я кто – дядька Черномор или тридцать третий богатырь? – Он охотно подхватил ее шутку.

Юра стоял перед Лизой, глядя на нее блестящими счастливыми глазами, и ей показалось, что он не находит слов.

– Невозможно делать дурацкие комплименты, – выдохнул он наконец. – Ты моя красавица ненаглядная…

Голова у нее закружилась, она невольно схватила его за руку, чтобы не споткнуться на ровном месте. Юра слегка привлек ее к себе и накрыл ее руку своей ладонью.

– Поедем, – шепнул он, давним своим, мгновенным движением прикасаясь щекой к ее волосам. – Спасибо тебе, моя хорошая!..

Он всю дорогу не отпускал ее руки, то и дело поднося ее к губам, и вся дорога слилась для нее в линию огней, мелькающих в его глазах. Ей не хотелось сейчас ни в какой «Максим» – ей никуда не хотелось, только бы не кончалась эта дорога, только бы сияли его глаза и вздрагивали губы, прикасаясь к ее руке.

Лиза словно ото сна очнулась, когда «Мерседес» мягко притормозил у входа в «Националь». Юра осторожно выпустил ее руку; охранник открыл перед ними дверцу.

Небольшая толпа клубилась у входа, подъезжали все новые машины. У подъезда остановился даже «Роллс-Ройс» – огромный, как-то нарочито выглядящий на московской улице. В Германии такую машину Лиза видела только однажды, когда на кельнской Рудольфплатц снимали фильм. Из машины был почтительно выпущен мужичок неприметной внешности в отлично сшитом черном костюме.

Впрочем, сейчас все эти лимузины, женщины в вечерних платьях и их владельцы казались Лизе призраками. Она видела только Юру, и ей стоило больших усилий не смотреть на него неотрывно.

Его многие знали здесь, с ним беспрестанно здоровались солидные улыбающиеся люди, лица которых сливались для нее сейчас в одно слепое пятно, хотя в любой другой вечер она уже расспрашивала бы, кто есть кто.

Из огромного зеркала в фойе глянула на нее совершенно незнакомая девушка.

«Неужели это я?» – поразилась Лиза: таким странным показался ей собственный смятенный взгляд.

Ее светло-пепельные волосы падали на плечи, одна легкая прядь чуть прикрывала тонкую ключицу и цеплялась за изумрудное колье. То же смятение, что и в прозрачно-зеленых глазах, сквозило в очертаниях слегка подкрашенных губ и, казалось, даже в нежном, светящемся овале лица.

– Смотри, волосы какого цвета! – услышала она завистливый шепот у себя за спиной. – Наверное, крашеные!

Лиза почти не разглядела «максимовских» интерьеров, бурно обсуждавшихся вокруг. Кажется, это был обычный ресторан, роскошный – но она уже давно не робела в ресторанах и как должное воспринимала вежливость и предупредительность официантов.

– Нет, все-таки с шехтелевскими интерьерами сравнить нельзя, – произнес кто-то мягким баритоном. – Месье Карден, конечно, очарователен, но «Националь» и без «Максима» был неплох.

Эти слова произнес какой-то седовласый господин, обращаясь к своей спутнице – пожилой полнеющей даме с пышными черными волосами, уложенными величественным венцом вокруг головы. Лиза мельком взглянула на него, и его лицо показалось ей знакомым. Да, конечно, это был знаменитый кинорежиссер Парин. Даже в том состоянии, в котором она находилась сейчас, Лиза тут же узнала его. Парин был едва ли не единственным, кто пришел сюда в сопровождении сверстницы – вероятно, жены. Все остальные лысеющие и полнеющие посетители сопровождались очаровательными девочками, годившимися им даже не в дочки, а во внучки.

И, кажется, Парин был единственным, кого Лиза узнала. Даже странно, что делает здесь режиссер, ведь Юра сказал, что сегодня будет официоз? Официоза, впрочем, тоже хватало: появился мэр Москвы, окруженный плотным кольцом охраны; прошел могущественный, не сходивший с телеэкранов министр, которого сопровождала ослепительно красивая жена, вызывавшая множество сплетен в газетах из-за того, что ради нее министр аморально оставил первую семью.

Лиза держала Юру под руку. Постепенно она начала чувствовать, как передается ей его спокойствие, его умение держать себя в руках. Она почувствовала, что невозможно быть его спутницей на этом вечере, глядя на окружающих бессмысленно-туманными глазами.

А ей нравилось быть его спутницей! Конечно, не потому, что на нее устремлялись удивленные, изучающие или завистливые взгляды. Это было простое желание женщины – гордиться мужчиной.

– Юра, а почему же здесь режиссер? – спросила она наконец.

– Парин? Ну, он же не только режиссер, бизнесмен еще.

– Юрий Владимирович! – услышала Лиза.

Рядом с ними стоял Подколзев собственной персоной, и Лиза вдруг поймала себя на том, что нисколько не удивляется его появлению. Как будто он был каким-то неизменным атрибутом того стиля жизни, который был здесь представлен.

Подколзев широко улыбался, но глаза у него были прежние – жесткие, обыскивающие глаза. Ратников коротко кивнул ему и отвернулся. Но Подколзев, ничуть не смущаясь, обошел вокруг и снова оказался у него перед глазами.

– Рад вас видеть, Юрий Владимирович. А, все та же очаровательная девушка с вами! – Он кивнул в сторону Лизы. – А Юлия Георгиевна что же, по-прежнему во Франции?