По приказу короля - Шеррилин Кеньон Страница 51

С медными локонами, рассыпавшимися по обе стороны лица, Калли напоминала ему какое-то прекрасное сказочное создание, которое околдовало его своим волшебством. И для Сина не было большего наслаждения, чем ласкать ее.

Ощущая, как он, твердый и мощный, движется в самой глубине ее, Калли вздохнула от удовольствия и, обхватив Сина руками, прислушивалась к его учащенному дыханию.

Прижимаясь к нему и потеряв контроль над собственным телом, Калли шептала имя мужа. Она вся горела, у нее в ушах стоял звон, и, когда она уже была уверена, что умрет от восторга, ее тело с такой силой содрогнулось в экстазе, что Калли закричала.

Син стиснул зубы, ощущая ее плоть, а затем страстно поцеловал Калли и, крепче прижав ее к себе, ощутил, как расслабляется его собственное тело. Волны блаженства захлестнули его, когда он отдал Калли ту свою частицу, которую никогда не отдавал ни единой душе.

А потом в течение какого-то времени, которое казалось одновременно и вечностью, и самым коротким мигом на свете, Син лежал совершенно неподвижно, все так же держа Калли в объятиях.

— Это всегда так бывает? — с благоговением спросила Калли.

— Я не знаю. — Син спустился с небес обратно на землю, в свое тело, прерывисто вдохнул и сжался, как только слова слетели с его губ.

— Не знаете или не хотите сказать мне? — Калли подозрительно посмотрела на него.

Он хотел скрыть свой промах ложью, но не смог заставить себя это сделать. Нет, он не станет ей лгать, тем более после того, как она так много дала ему.

— До этой ночи я никогда не был с женщиной. — Он в смущении отвел взгляд.

Его признание ошеломило Калли. Как это может быть? От женщин в Лондоне она наслышалась рассказов о его сексуальных подвигах. Конечно, она слышала и о том, что каждое утро он ест маленьких детей, и о рогах, которые вырастают у него на лбу, как только он приближается к церкви.

— А как же наша брачная ночь?

— Вы заснули раньше.

— Но кровь, которая была на мне и в моей постели… Откуда она взялась?

— Она была моей. Я подумал, что вам вряд ли захочется терпеть унижение, когда врач Генриха будет осматривать вас и обнаружит, что вы девственница. Поэтому я вскрыл один из порезов на руке и использовал свою кровь, чтобы избавить вас от этой процедуры.

Святые небеса, Калли только сейчас постигла всю глубину его одиночества. Он никогда не был близок ни с кем даже на самом примитивном уровне. Не слыхано, чтобы мужчина его телосложения и энергии оставался целомудренным.

— Не могу поверить, что вы не…

— Вы считаете меня таким негодяем? — Глаза Сина вспыхнули гневом. — Вы полагаете, после того, что я перенес в жизни, я когда-нибудь смог бы воспользоваться возможностью оставить женщине ребенка, которого она будет ненавидеть за совершенный мной поступок? Я скорее умер бы, не познав женщины, чем допустил, чтобы мой ребенок страдал в этом мире из-за того, что я был самовлюбленным эгоистом, не умеющим себя контролировать.

Он замолчал. Ведь сейчас он воспользовался такой возможностью. Вполне вероятно, что после этой ночи Калли будет носить в себе его ребенка. А это означает, что он доверяет ей, — во всяком случае, в какой-то степени.

Тронутая его словами, Калли притянула мужа к себе, и он крепко обнял ее. В душе Син надеялся, что он бесплоден, надеялся, что у этой ночи не будет никаких последствий. Ему была невыносима мысль о ребенке, рожденном для невзгод и страданий в этом мире.

Син вдруг пожалел, что днем стрела не вонзилась ему в сердце. Ему нужно было позволить семейству Калли победить, чтобы потом он мог вернуться в Англию. Он не должен был заниматься с Калли любовью.

И тем не менее он смотрел на ангельское лицо Калли и видел, что нашел в ней то, чего ожидал всю свою жизнь. И все, что ему нужно было сделать, — это найти в себе мужество взять желаемое.

Когда Син смотрел на Калли, все те давным-давно похороненные мечты оживали и заставляли его желать то, о чем он не имел права даже думать: дом, семья… любовь.

«Будь благодарен за то, что имеешь, мальчишка. Все незаконнорожденные вроде тебя годятся только на то, чтобы подтирать задницы вышестоящим», — раздался в душе Сина злобный голос Гарольда.

Едва дыша, он неохотно отодвинулся от Калли, встал и оделся.

— Син!

Звук ее голоса ножом врезался в него, и Син остановился у двери, разрываясь между желанием вернуться в постель, заключить Калли в объятия и держать так вечно и страхом перед возможностью получить отказ, который заставит его бежать, как напуганное животное.

— Я вернусь через минуту.

Не имея определенной цели, Син спустился в большой зал и увидел, что его брат Юан сидит за столом и в одиночку пьет эль.

— Почему ты до сих пор не спишь? — спросил Син, усаживаясь на пустой стул рядом с братом.

— Я еще не до смерти устал. — Юан осушил кубок и снова наполнил его. — А ты?

— И я тоже. — Взяв кубок, Син наполнил его до краев.

— Мы с тобой хорошая пара, а? — усмехнулся Юан, глядя, как Син одним глотком проглотил содержимое кубка.

— То есть? — Син снова налил себе полный кубок.

— Нас обоих терзает наше прошлое.

Син погрузился в молчание под вновь нахлынувшими воспоминаниями. Он понимал вину и боль брата, понимал, каким тяжелым камнем лежит прошлое на совести Юана.

— Сегодня ночью поминаешь Кирона?

— Каждую ночь, — кивнул Юан. — Его образ преследует меня, когда я пытаюсь заснуть.

— Да, я тебя прекрасно понимаю. Я вижу людей, которых убил. — Син сделал еще глоток эля. — Я никогда не знал даже имен большинства из них.

— Это легче, чем знать, что ты убил собственного брата.

— Кирон убил себя сам. — Син толчком отодвинул стул, чтобы видеть брата.

— Да, из-за того, что я ему сделал.

— И все же это не твоя вина.

Юан оказался не более чем игрушкой красивой женщины, у которой не было сердца. Кирон сделал собственный выбор, а бедный Юан остался страдать за поступки их обоих.

Син сочувствовал брату и отдал бы все, чтобы облегчить его страдания, но он не был уверен, хватит ли всей вечности, чтобы сердце Юана успокоилось.

— Эти дьявольские кубки никогда не бывают достаточно большими, — проворчал Юан и, швырнув кубок через плечо, принялся пить прямо из кувшина, но оторвался, чтобы взглянуть на Сина. — Между прочим, а почему ты здесь, когда у тебя есть очаровательная молодая жена, чтобы греть твою постель?

На этот вопрос легко было дать ответ.

— Потому что я непроходимый дурак.

— Что ж, по крайней мере ты это признаешь.

— Знаешь, — криво усмехнулся Син, — сегодня ночью я подумал, что обязан извиниться перед Брейденом.